ГЛАВА 11
В один из дней позднего предзимья, когда холодные серые дожди все чаще стали сменяться первыми, еще нерешительными снегопадами, когда солнце, вставая, сразу же давало понять, что не намерено долго задерживаться на небосводе, прокатывалось над острыми вершинами близких сосен и торопливо садилось за западными холмами, когда в буквальном смысле и собаку во двор не выгонишь, настолько там промозгло и ветрено, Новиков решил, что дела их плохи.
Ничто так не разлагает гарнизоны отдаленных крепостей, как вынужденное безделье. А он, ощущая себя ответственным за моральное состояние друзей, которых сам же и втравил в это предприятие, не мог применить даже такие, широко использовавшиеся в аналогичных условиях крепостного сидения и вполне эффективные методы, как учебные тревоги, марш-броски на полста километров или хотя бы четыре-пять часов строевой подготовки ежедневно. Настолько далеко его моральный авторитет не простирался.
Но и продолжать нынешнее бессмысленное существование тоже невозможно. Их пребывание на Валгалле потеряло цель, вот в чем дело. Скрываться от врагов — это не занятие для уважающего себя человека. Пока они, охваченные азартом первооткрывателей, высаживались на неведомой планете, строили форт, изучали окрестности да при этом все время ждали встречи с могущественным и коварным врагом, задумываться о смысле жизни было некогда.
Но вот прошло уже порядочно времени, новых идей ни у кого не возникало, а читать, спать и играть в преферанс доставляет удовольствие лишь до определенного предела.
И хотя пока внешне все выглядело почти по-прежнему, все вроде бы занимались своими делами с должным увлечением — Берестин писал свои картины, Шульгин целыми днями возился с машинами и арсеналом, Левашов приступил к физико-математическим обоснованиям пространственно-временных переходов, Воронцов запоем читал книги, которых не имел возможности прочесть в прошлой жизни, и выглядел наиболее из всех счастливым и безмятежным, девушки тоже нашли себе занятия по вкусу, — но внутреннее напряжение в компании нарастало. Новиков, как психолог, ощущал это отчетливо.
Меры следовало принимать незамедлительные и решительные. Иначе — неминуемый срыв.
Андрей воткнул топор в громадную колоду, на которой колол свою ежедневную норму дров. Эта работа его всегда успокаивала и помогала думать. Тем более, что зима ожидалась длинная и холодная, искушенный в метеорологии Воронцов предсказывал с полной определенностью, что климат здесь близок к североканадскому. Так что дрова, сколько их ни запасай, лишними не будут. Когда повалят снега и завоют бураны, куда приятнее будет пользоваться готовым, чем заниматься лесозаготовками в зимней тайге.
Он выпрямил спину, с наслаждением потянулся и увидел, что сквозь окно третьего этажа на него смотрит Лариса со своим постоянным сумрачным выражением лица.
"Вот еще тоже загадка природы, — подумал он. — Интересная барышня, но до чего неконтактная, хоть и прожили бок о бок больше месяца... Удивительно, как она хоть с Олегом общий язык находит?" Он помахал ей рукой, девушка сдержанно кивнула и отвернулась.
— Психоаналитика тебе хорошего надо, подсознание раскрыть и неотреагированные эмоции снять, — негромко сказал Новиков вслух. — Впрочем, если бы только тебе...
За завтраком, который, по успевшей уже сложиться традиции, был обязательным для всех мероприятием и на котором не только и не столько питались, как обсуждали планы на текущий день, обменивались мнениями, используя этот час наподобие утренних производственных совещаний, что происходят ежедневно по всей великой советской стране от Командорских островов до Калининграда, Новиков, выбрав подходящий момент, спросил, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежнее:
— Думал я сегодня от нечего делать на разные темы, и стало мне как-то вдруг совсем непонятно — а что же дальше? Впереди, похоже, суровая зима. Что будем делать?
— Оно и видно, что делать нечего, раз думать начал.
— А что тебе еще надо? Отдыхай...
— Построим трамплин на берегу и будем прыгать.
— Когда станет река — пройти по льду до устья...
Серию шутливых и язвительных ответов Новиков проигнорировал. Ничего другого он от своих друзей и не ждал. Гораздо больше его заинтересовало демонстративное молчание Воронцова, наглядно давшего понять, что на провокации он не поддается, и внимательный взгляд Наташи, тонко реагирующей на настроения своего друга. Этой парой стоит заняться отдельно.
— Я не об этом, — наконец сказал Андрей, убедившись, что Ирина тоже воздерживается от ответа. — Чем заняться, мы, конечно, найдем. Сам могу предложить пару вполне великолепных идей. Я в плане мировоззренческом. Вообще — что такое наша Валгалла? Шикарный курорт на семерых? Или что-то большее?
Тут не выдержал Берестин:
— Не улавливаю, к чему это ты? Вроде все мы знаем, что, как и зачем... Или у тебя новые идеи появились? Так поделись, будь любезен.
— В том и дело, что идей нет. Одни сомнения. Ну, скрылись мы от супостата, отсиживаемся, можно сказать. Никто на нас пока не напал. А может, и нападать некому. И сколько же нам тут еще сидеть и какие вообще перспективы? У всех землепроходцев, зимовщиков, конкистадоров, робинзонов даже — всегда была цель. А у нас? Жизнь тут прожить, ее же и спасая? Как старцы в скиту? Для чего? А может, наплевать на все и домой вернуться? — Он сделал паузу. — У кого есть здравые соображения?
— Мне все едино, — тут же отозвался Шульгин. — Я здесь этот, как его... ландскнехт. Меня попросили. Если в моих услугах не нуждаются, я хоть сегодня могу домой.
— А ты, Ира, что скажешь? Я к тебе как к эксперту обращаюсь.
— В эксперты я не гожусь. Просто ничего не знаю. Не могу представить, какие шаги предпримут или уже предприняли... мои земляки. Может, действительно махнули на нас рукой, а может, ждут нас на Земле с нетерпением. Как хотите, так и решайте... Не прощу только себе, если из-за меня и вы пострадаете...
— Ну, это совсем уже пессимизм и упадок духа. С таким настроением жить нельзя, — сказал Левашов, который и вообще был спокойнее и рассудительней прочих, а теперь, после того, как у него появилась Лариса, — особенно. — Я так думаю, что Андрей изобрел очередной изящный ход и морально нас к нему готовит... — добавил он.
— Переоцениваешь, брат. Ничего я не придумывал. Без всякой задней мысли спросил, причем даже не в разрезе пришельцев, а — вообще. Что для нас Валгалла и кто мы на Валгалле? Туристы, первопроходцы-исследователи, политэмигранты или, скажем, латифундисты-землевладельцы? Тоже вариант, доложу вам.
— А-а, тебя на классовый анализ потянуло, — догадался Шульгин. — Полезное дело, главное — своевременное. Совесть тебя мучить начала. Ходил-ходил, окидывая глазом необъятные просторы, и задумался — а не передать ли все это богатство в дар отечеству?
Новиков, начиная разговор, о таком его повороте даже не задумывался, однако изобразил неприкрытый интерес.
— Лихо ты меня вычислил, ведь и вправду — неужто нам одним целой планетой владеть?
Он снова бросил короткий взгляд на Воронцова. Дмитрий, заметив его взгляд, едва заметно наклонил голову, будто одобряя слова Новикова.
— Если ты предлагаешь объявить официально о нашем открытии — резон в этом есть, — сказал Левашов. — Тут уж нам не смогут не поверить... Представляете, что будет?
— Что будет? Я тебе скажу, что, — с неожиданной угрозой в голосе вновь вмешался Шульгин. — Поверить-то нам поверят, когда мы им покажем твою... дырку в заборе. — Это сравнение ему так понравилось, что он помолчал и повторил: — Дырка в заборе. А за ней — прекрасный новый мир. Целая нетронутая планета. Только кому она нужна, если мы и России половину еще не освоили, а вторую уже загадили!.. Что здесь будет? Вторая целина? Виноват — третья, вторая уже есть. Или неуязвимый тыл на случай атомной войны? А то можно каторгу открыть — неограниченной вместимости...
— Ну-ну, Сашка, не заводись, — остановил Шульгина Андрей. — Хотя, пожалуй, в чем-то ты прав. И психологический аспект не стоит забывать. Созрели люди для всего этого? Как сия новость на них повлияет? А внешнеполитический резонанс? Конвенция какая-то существует насчет интернациональных прав на небесные тела... Нет, тут думать и думать надо, и не один день.
— Это ты верно говоришь — думать. Однако и снобизм из тебя прет... Люди, значит, не созрели. А ты, наоборот, созрел, и оставляешь за собой право единолично определять судьбы миров... — Левашов, пусть и редко, но все же мог иногда настроиться на такую вот ортодоксальную волну, и тогда спорить с ним становилось трудно.
— Не в снобизме дело. Спешить не надо. Поживем, посмотрим.. Если хочешь — можешь на компьютере все варианты проиграть. Обстановка самая располагающая. А то ведь потом не получится: не пустят нас сюда. Объект особой важности тут будет, а не приют эскапистов...
— Например, каторга, — опять вставил Шульгин.
— Как бы и вообще куда-нибудь не деться, — кивнул Берестин. — Олег ладно, он ценный научный кадр, без него не обойдутся, а прочие для чего? Пользы от нас в государственном смысле ноль, а тайну хранить надо. И куда нас в этих целях пристроят?
— Ребята, бросьте, — наконец подал голос и Воронцов — Не та проблема, чтобы за чаем решать. Толку не будет, а переругаемся вполне свободно.
— А что значит — эскаписты? — спросила Наташа.
— Если я правильно понял, Андрей имеет в виду принципиальный уход от действительности. Одни уходят в религию, другие в наркотики, а мы — в буквальном смысле — в мир иной.
— Да, в этом роде, — согласился Новиков, в очередной раз удивившись схожести их с Воронцовым мышления.
— Эскапизм, конечно, дело забавное, даже приятное, одна беда — из него очень трудно возвращаться в нормальный мир. Ты из-за этого и затеял нынешний разговор?
— Пожалуй, — медленно сказал Новиков. — Что-то такое я и имел в виду. Чем дольше мы тут сидим, тем труднее будет реадаптация. После нашей жизни здесь опять начинать жизнь обычного человека... Работа с девяти до шести, троллейбусы, метро, очереди в магазинах...
Наташа передернула плечами. Слова Новикова будто прямо адресовались к ней. Она вела именно такую жизнь последние годы.
— Но ведь и окончательно порвать с предыдущей жизнью мы не готовы, не так ли? — с вызовом сказала она.
Новиков уже и не рад был, что начал разговор. Расшевелить друзей ему удалось, но проблема оказалась слишком острой и грозила непредсказуемыми последствиями для сложившегося образа жизни. Жить здесь, все время ощущая, как рвутся одна за другой связи с человечеством (как бы высокопарно это ни звучало), или вернуться домой — и постоянно тосковать об утраченном? Или выбираться время от времени на Валгаллу, как на загородную дачу?
— Я смотрю, о пришельцах вы уже окончательно забыли. Или есть основания полагать, что они решили оставить нас в покое?
Слова Берестина прозвучали настолько неожиданно, что на секунду все замолчали, с недоумением глядя на него, а потом рассмеялись настолько дружно, будто услышали остроумный анекдот.
— Да... Вот блестящий образец стиля "а ля Новиков", — сказала Ирина. — Надо же так заморочить всем головы.
Воронцов тут же вспомнил подходящий к случаю эпизод из своего военно-морского прошлого, и завтрак закончился в атмосфере веселого облегчения. Похоже, что все, подойдя к краю бездны и заглянув в нее, обрадовались возможности тут же забыть об увиденном. Благо, что всерьез задуматься о том, что в ней открылось, пока не было неотложной необходимости.
...Новиков вышел на крыльцо, прикидывая, чем заняться до обеда, и главное — чем занять остальных. Можно было, к примеру, взять вездеход и прокатить девушек до дальнего распадка, где пострелять глухарей, или переправиться на тот берег, разведать, что скрывается за цепью голубых холмов, или даже попросить Левашова настроить канал перехода на пустынный атолл в Индийском океане, где сообразить нечто вроде праздника Нептуна с купанием и виндсерфингом. В любом случае требовалось действие, чтобы сбить минорный настрой. Даже самой интеллектуальной компании нужны иногда простые развлечения. И внезапно подумал, сколь часто подобные проблемы возникали перед диктаторами.
За спиной у него открылась дверь. Воронцов, уминая пальцем табак в большой вересковой трубке, подошел и сел боком на перила. Чиркнул спичкой и долго водил ею над жерлом своего курительного устройства, добиваясь, чтобы табак затлел равномерно и на должную глубину. Затянулся, неторопливо выдохнул дым, полюбовался, как он медленно поднимается вверх в сыром и неподвижном воздухе.
— Ты молодец, командир, сработал четко, минимум на неделю толпа успокоится. А мы с тобой что делать будем?
— С чего ты взял, что нам нужно что-то делать?
— Хозяин барин. Можно и ничего. Просто я подумал, ты жаждешь определенности. В самом деле, чего вам ждать? Вдруг и вправду пришельцы давно про вас забыли?
— А если не забыли?
Воронцов помолчал, похрипел трубкой.
— Может, и не забыли. Только это — ваши проблемы. Мне как-то все надоело. Идея себя изжила, как говорил Остап.
— Постой, как тебя понимать? — с недоумением спросил Новиков.
— Как хочешь. Я с вами пожил, посмотрел... Надоело. Вы кого-то там боитесь, опасаетесь — ваша воля. При чем тут я? Ну, Олегу помощь была нужна. Что мог — сделал. Теперь, думаю, будет здесь четыре человека или пять — все равно. Если за вами сюда придут, из автоматов не отстреляемся. Не придут — слава богу. Живите, как знаете. А мне на Земле привычнее. Вот так. Осуждай, не осуждай — я решил вернуться.
Новиков старательно рассматривал почерневшие от многодневных дождей ступеньки лестницы у себя под ногами, потом перевел взгляд на едва видимую сквозь туман реку. Он не знал, что ответить Воронцову. Какой второй и третий смысл могут нести его слова? Ничего не мог сообразить. Думать, что Дмитрий струсил, Новиков не имел оснований. Поверить, что говорит правду — не позволяли прожитые рядом с ним недели.
Он посмотрел на Воронцова в упор, ища в его глазах хотя бы намек на шутку или подтекст. Однако не смог уловить ничего.
— Постой, а как же все, что ты говорил раньше? Твой пришелец, война, сорок первый год? Не вяжется...
— А ты мне поверил? — Воронцов изумленно поднял бровь. И не обратил внимания на все натяжки и несообразности? Ну что ж, или способный я рассказчик, или ты... — он замялся, подбирая слово. Не нашел подходящего и махнул рукой. — Впрочем, неважно. Просто скучно мне стало отдыхать, приехал к Олегу, а у вас тут такое... Вот и решил разговор поддержать.. Так и запомни — ничего не было. В дальнейшем это тебе пригодится. Когда станешь очередные решения принимать, чтобы не обольщался бессмысленными надеждами...
— Теперь я, кажется, понял, за что тебя вышибли с флота, — сказал Новиков, неожиданно успокаиваясь. Очевидно, Воронцов затеял новую, пока непонятную партию. Пытаться разгадать ее смысл сейчас незачем, нет достаточной информации. Значит, правильнее всего ему подыграть. А дальше видно будет. Но ни в коем случае не надо раздражаться, лезть в спор, взывать к совести, чести и чувству долга. Тем более, что он от них, надо полагать, не отступает.
— Кто его знает, понял ты или нет, — пожал плечами Воронцов. — Но наверняка тот, кто меня вышибал, исходил из своих критериев, а не из твоих. А в целом все правильно, важен результат. Рад, что расстаемся без взаимных обид. — Он помолчал. — Впрочем, я не обещаю, что ухожу навсегда. Может, и вернусь. Если и там скучно станет... — Снова помолчал и добавил: — Знаешь, если Лариска с Ириной захотят Наталье компанию составить — ты сильно не спорь. Что тут девчатам зимой делать? Холод, снега, скука... А я им на Земле что-нибудь придумаю. Потеплеет — вернутся.
Новиков был прав в своих догадках. Прошлой ночью Воронцова вызвал Антон и в категорической форме посоветовал немедленно покинуть Валгаллу.
— Вполне вероятно, что в ближайшее время там станет горячо, — сказал он.
На возражения Воронцова отреагировал так:
— Там ты своим друзьям ничем не поможешь. Хоть с пистолетом, хоть с пулеметом. Это не Земля. А отсюда помочь сможешь. Тем более, что лично им особой угрозы как раз нет. А вот если в плен попадешь ты, тогда плохо. Поэтому сделай так, чтобы даже при желании ничего серьезного о тебе и твоих связях со мной никто сказать не смог...
— Как же это ты себе представляешь? Ребята все знают... Но если им все объяснить, будут молчать. Даже на самом серьезном допросе.
— На достаточно серьезном допросе даже на Земле заговорит любой, а уж там... Нужно, чтобы ни у кого о тебе достоверных данных не осталось бы. Уж постарайся.
Затем Антон начал объяснять, что проще всего было бы вообще стереть всякие воспоминания о Воронцове из памяти его друзей, но это, увы, теперь невозможно. Пришельцы дважды видели Воронцова в обществе Левашова, даже вступали с ним в контакт.
— Особенно второй раз, — с мрачным юмором вставил Дмитрий.
— Вот именно, поэтому остается только поддерживать твою легенду: да, был такой товарищ, в гостях, проездом, в силу неуравновешенного характера вмешался не в свое дело, стрелял в милиционеров, опомнился, перепутался, вместе со всеми бежал на Валгаллу, потом успокоился и счел для себя более безопасным возвратиться обратно, где и затерялся бесследно... Все остальное узнаешь позже. У нас еще будет время. И еще — ни в коем случае там не должна остаться Ирина. Пока ее не найдут, твоим парням ничего серьезного не угрожает.
Они обсудили еще целый ряд имеющих отношение к делу подробностей, после чего Воронцов, не убежденный до конца, но понимающий, что другого, более разумного и надежного выхода у него все равно нет, возвратился на Валгаллу.
"Это ж только представить себе, какие невероятные последствия может иметь невинное желание отдохнуть на берегу теплого моря", — думал он, ворочаясь в постели и пытаясь заснуть. Следующий день обещал быть нелегким: врать придется много, и делать это надо будет непринужденно и убедительно.
— ...Ты ведь пишешь там что-то вроде мемуаров, — говорил он Новикову. — Вот и включи в них мою историю. Да распиши покрасивее. Война, бомбежки, романтический замок, прекрасная девушка и таинственный инопланетянин. В самый раз будет. Все равно никто не проверит... И фантазии не жалей. Дозволяю разукрасить мой образ любыми живописными подробностями. А когда, даст бог, встретимся, я почитаю...
Воронцов засмеялся, покровительственно похлопал Новикова по плечу, словно не замечая театральной фальшивости этого жеста.
Андрей резким движением убрал его руку.
— Хозяин — барин. Делай, как знаешь, только в друзья больше не набивайся. Не люблю пижонов.
— Ладно-ладно, только не надо громких слов. Разойдемся красиво...
Он не успел закончить. Распахнулась дверь, и на крыльцо выбежали девушки, над чем-то смеющиеся, в разноцветных, отсроченных мехом коротких дубленках, в джинсах, по-походному заправленных в сапоги. За ними Шульгин тащил на плече пять винтовок с оптическими прицелами.
— Одевайтесь, быстро! — крикнула Наташа. — Едем на охоту...
Воронцов и Новиков обменялись короткими взглядами и тут же отвернулись друг от друга.
"Черт с ним, — подумал Воронцов, имея в виду Антона. — Все что нужно, я сказал, Андрей запомнил. А за его догадки я не отвечаю. Как там у классиков — "неосязаемый чувствами звук..."
— Чего ж не съездить, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Можно и поохотиться. На прощание.
— Почему на прощание? — тут же спросила Наташа с недоумением.
— Так... Потом расскажу. — И повернулся к Шульгину: — Что еще захватить? Патронов хватит?
— Все, что нужно, давно в машине.
