ГЛАВА 6
Вдалеке, в самом конце уличного порядка, метрах в двухстах, а может, и дальше, светился другой огонек. Бледный и слабый, похожий на проблески карманного фонаря с подсаженными батарейками. Я вскочил, подхватил винчестер, почти автоматически взвел тугой курок. Ситуация явно осложняется. Раз здесь появились еще какие-то существа, кроме нас, значит, непонятная игра переходит в новую фазу. Миттельшпиль или сразу эндшпиль?
Мои "космические видения" приобретают большую убедительность.
Бессмысленно опасаясь каких-то еще тайных врагов, я пробирался вдоль покосившихся заборов правой стороны улицы (здесь я использовал уроки Шульгина, который учил, что в случае чего стрелять навскидку влево легче, чем наоборот).
Я проверял — да, действительно. И еще я мысленно обзывал всякими словами тех, кто сообразил перенести меня сюда в той самой одежде, что хороша на званом ужине, но крайне неудобна в походе. Узкие, парадно-выходные туфли вязли в песке, колючий бурьян цеплялся за синтетические брюки, тонкий пиджак совсем не защищал от холодного ветра. Лучше бы я оставался в походном мундире князя Мещерского.
Приблизившись к объекту своего интереса на полсотни шагов, я понял, что ввело меня в заблуждение. Разросшиеся кусты лещины выбрались далеко за пределы палисадника, чуть ли не до середины улицы, и их раскачивающиеся под ветром ветви создавали иллюзию мигающего и движущегося источника света. На самом же деле неярким, но ровным желтоватым огоньком светилось боковое окно, такой же, как наша, полутораэтажной, чуть покосившейся избы.
Картинка эта в вымершей деревне производила не самое лучшее впечатление. Более того — меня охватила смутная, но острая тревога. Людей тут не было еще три-четыре часа назад, если только они не прятались в глубоких подвалах, как во времена татаро-монгольского нашествия, и мои пробные выстрелы заставили их сидеть еще более тихо, чем к моменту нашего здесь появления.
Предположение нелепое, но и факт наличия в доме людей и других любых существ, умеющих с наступлением темноты включать осветительные устройства, опровергнуть невозможно. Естественных источников света такого спектра и интенсивности, функционирующих внутри жилых помещений, я представить себе не мог тем более.
Упирая приклад винчестера в бедро и не снимая пальца со спуска, я подкрался к окну и заглянул в его нижний угол.
Сказать, что я замер от ужаса, было бы преувеличением. Означенный ужас я уже пережил на безымянном острове, причем по той же самой причине.
Покойники. Я видел их там и снова увидел сейчас и здесь. Причем в том же самом обличье. Они сидели по сторонам квадратного стола, в центре которого горела керосиновая лампа со слегка закопченным у верхнего обреза стеклом, неподвижно, словно группа восковых фигур из музея. Но муляжами явно не являлась. Какие-то движения время от времени каждый из них совершал. Мне показалось, что и губы у них двигаются, хотя и очень замедленно, словно ведут они какой-то свой, неслышимый для живых разговор.
Спиной ко мне сидел тот, кого я увидел на острове первым, — мужчина с разбитым затылком и засохшими потеками крови на плечах и спине. Напротив — Вера, в том же распахнутом цветном халатике, что был с ней в каюте "Призрака", когда мы нашли ее безжизненное тело.
Справа и слева от нее — еще двое. Их я тоже видел на острове. Один, судя по его лицу, был задушен, второй — убит ударом кувалды Артура в висок. Такая же судьба ждала и меня...
Акт второй того, что оказалось трагедией, а сейчас? Ее автор и режиссер вряд ли отличаются тонким вкусом. Явный срыв в мелодраму.
Или... Или эта постановка предназначена не для меня. Но тогда почему Артур, отличавшийся сверхъестественным чутьем (в буквальном смысле), не уловил сейчас столь близкого присутствия своих бывших друзей, а тем более — Веры. О разлуке с которой так печалился.
Может быть, он действительно здесь, внутри специально сконструированной псевдореальности, стал обыкновенным человеком? Сменил знак, как при переносе числа из одной части уравнения в другую?
Повторяю, страшно в обычном смысле этого слова мне не было, для охватившего меня чувства я просто не имею подходящего термина. Я ведь не Гоголь, я человек с неприлично здоровой психикой, без которой не обойтись представителям ряда профессий, от патологоанатомов до репортеров. Люди с более тонкой душевной организацией называют это цинизмом.
Выбор был невелик — повернуться и тихонько уйти или переступить порог дома. Кого-то же бывшие коллеги Аллы здесь ждут? Тем более с Верой мы в конце концов стали приятелями, а остальных — Ивара, Кирилла, Самсона — мне бояться нет оснований. Как и вообще смешно бояться хоть чего-нибудь здесь. Я ведь уже согласился, что являюсь не более чем электроном или элементарной частицей внутри грандиозного компьютера.
Ну а на всякий случай, как рекомендовано в соответствующей литературе, постараюсь не смотреть покойникам прямо в глаза.
... Первой меня увидела Вера, сидевшая лицом к двери. Мое появление, как мне показалось, было для нее неожиданностью. На ее губах появилась растерянная улыбка, она даже сделала движение рукой, чтобы прикрыть халатом обнаженную грудь. Глубинный, подсознательный рефлекс, а то и предусмотренный кем-то жест, ведь в предыдущей жизни она вполне спокойно щеголяла своими роскошными формами и в Москве, и на палубе яхты.
Заодно я подумал, что по возвращении "домой", то есть в настоящую Москву XXI века, крайне необходимо проконсультироваться с психоаналитиком, меня буквально преследуют сексуальные сюжеты, видения и ассоциации. К добру это не приведет.
— Игорь? Ты... — я догадался, что она, как до нее Артур, хотела спросить: "Ты тоже умер?"
— Здравствуй, Вера. Здравствуйте, господа. (Как же нелепо прозвучала стандартная формула, обращенная к персонам, вряд ли способным исполнить мое пожелание.) Нет, того, о чем ты подумала, я не совершал. Я, возможно, не совсем жив, но умирать — нет, такого со мной не было. А вы тут какими судьбами?
— Нам нужен не ты, а Артур, — глухим голосом сказал тот, кого я идентифицировал, как Кирилла.
— Зачем? Я тоже лицо в определенной степени заинтересованное. И это я его привел сюда...
— Скажи — пусть придет сам, — не заметив моего вопроса, продолжил покойник.
А Вера, как бы стараясь снять нехорошую напряженность, добавила:
— Нам просто нужно с ним поговорить. Кое-что выяснить. А потом тебя, наверное, отпустят на Землю...
— Только меня? Нам нужно туда обоим...
"Возможно, вы все там окажетесь. И очень скоро. Только будет ли от этого кому-нибудь лучше?.." — отчетливо вспыхнула в мозгу не произнесенная, а написанная фосфорными печатными буквами фраза.
"Шизофрения в загробном мире, — подумалось мне. — С чем вас и поздравляю. Уж лучше бы я с Еленой остался..." Одновременно я сообразил, что получил очередной сигнал по каналам Гиперсети.
Сохраняя остатки достоинства, я изобразил нечто вроде приема "На караул" своим винчестером и, твердо ступая, вышел на улицу.
... Присутствовать на "встрече друзей" меня не пригласили, да я и сам не согласился бы. Есть вещи, в отношении которых любой нормальный человек предпочитает пребывать в неведении. Выяснение отношений между убийцей и его жертвами входит в их число.
Пока они там решали свои проблемы, я, сидя на завалинке, получил возможность прочитать содержание еще одного из внедренных в мою память информационных пакетов. Теперь ко мне напрямую обращался один из тех, кого Новиков называл Держателями Мира или Игроками.
Ощущение было странное. За отсутствием адекватных терминов могу сказать, что более всего наша беседа напоминала фрагмент учебного ментафильма. С возможностью задавать в непонятных местах мысленный вопрос и тут же получать соответствующие разъяснения. Причем общался я с Игроком, чья очередь сделать свой ход наступила только что.
Предыдущий ход его "партнера" (или целого клана Держателей, составляющих "команду") начался в момент моего возвращения на Землю и встречи с Артуром. Тогда они решили изменить нашу реальность путем внедрения в нее идеи "фактора Т" и понаблюдать, как это скажется на обитателях "химеры" и на ней самой. Условия сей бесконечной и загадочной игры запрещают Игрокам непосредственное вмешательство в судьбы людей, то есть убить кого-нибудь непосредственно, при всей своей чудовищной мощи они не в силах. Категорический императив. А вот изменить константу мира — пожалуйста. Например, могут удвоить величину ускорения свободного падения. И посмотреть, что будет с Землей и человечеством. Пример, конечно, очень грубый, но отражает суть. Обычно они изобретают куда более изящные ходы.
Я удивился — как же так? существа, способные гасить галактики, забавляются судьбами исчезающих малых объектов, вроде нас с Аллой?
"А что здесь странного? — услышал я в ответ. — Люди, умеющие летать к звездам и взрывом единственной бомбы уничтожить целый континент, со всепоглощающими азартом двигают на меленькой доске деревянные фигурки или следят за шариком рулетки. После чего, бывает, и стреляются. А поражение в футбольном матче способно вызвать полномасштабную войну между государствами, в которой погибает сотня тысяч человек. Так чем хуже мы?"
"Пожалуй, что и так, — подумал я. — Еще можно припомнить Олимпийские игры".
"Ты понял — это хорошо, — сказал мой собеседник. — Тремя ходами раньше "Мы" сумели сделать так, что стал возможным стык между реальностями, и ты встретился с Новиковым. Это был изящный ход, партнеры не сумели просчитать его последствий. Дальнейшее ты знаешь. "Химера" ваша устояла. Без тебя, Аллы, Артура и "фактора Т" она опять вошла в фазу стабильности. Но — ты ведь хочешь возвратиться?"
"Хочу", — ответил я.
"Поэтому тебе предложен выбор. Останься здесь, возникнет еще одна реальность, с тобой, Еленой, совершенно оригинальной историей, необычайными и любопытными перспективами развития. Артур не смог тебе доходчиво и полно объяснить. Ее подлинность будет абсолютной, мы позаботимся об этом. Ведь ты же не испытывал сомнений в подлинности мира, где прожил тридцать пять лет?"
"Пока не познакомился с Андреем — нет. И... еще были те два раза..."
"А мир Новикова, Ирины, Шульгина и Троцкого совсем похож на настоящий?"
"Конечно, да. Хотя и неуютен".
"Для тебя, а им он близок и дорог. Тот мир, который мы тебе желаем дать, совпадает с тобой абсолютно. И, как люди "Братства" здесь, там уже ты станешь вершителем его судеб. Хочешь?"
Я не знал, хочу или нет.
Наверное, это было бы заманчиво. Хотя бы просто посмотреть, какая цепь непротиворечивых событий могла привести к возникновению гибрида XIII и XX веков. Побыть Великим князем, а там, возможно... Кем еще можно стать в другой истории? Однако...
"А вдруг я откажусь? Я не хочу терять имеющегося ради неизвестного. И я ведь не властолюбив, ты знаешь?"
"Никто не может сказать, не получив возможности испытать себя на деле".
"Но все же. Сейчас я хочу вернуться. Ты меня отпустишь?"
"Тебя никто не держит. Все происходит в полном соответствии с твоими желаниями. Ты пришел сюда за Артуром? Ты его нашел. Сумеешь с ним договориться — вернетесь вместе. Нет — уйдешь один".
"А с ним что сейчас происходит вот сейчас?"
"То же, что с тобой. Проблема выбора. Они с друзьями могут договориться, тогда для них возникнет собственная, новая реальность. Например, с того момента, когда они только собрались ехать на остров... Тогда все будет по-другому, и мы узнаем как повлияет на тот мир "фактор Т"".
"Тогда мы с Аллой?.."
"Для вас все останется так, как есть... Вы ведь уже начали новый виток своих судеб, когда Артур и Вера исчезли. Теперь, если ты не решишь иначе, вам, может быть, удастся возвратиться в реальность после Сан-Франциско"...
Если бы я находился на Земле и в человеческом обличье, мне было бы очень трудно сделать выбор. Но сейчас, свободный от эмоций, я мыслил строго рационально. Я понял главное — придется выбирать между миром, где я останусь самим собой, таким, каким сумел сформироваться без влияния извне, и миром вымышленным. Неважно, лучше он будет или хуже. Это будет макет. Не слишком даже важно, сумеем ли мы с Аллой вернуться домой. В крайнем случае будем жить в XX веке. Если даже он тоже придуман — но зато не нами и не для нас...
"Вы будете вмешиваться в нашу жизнь и дальше?"
"Мы никак не вмешиваемся в вашу жизнь. Вспомни — любой твой шаг был сделан абсолютно свободно. Среда вокруг тебя менялась, но решения в предлагаемых обстоятельствах принимал ты сам. Мог не плыть на остров по зову Аллы, мог не принимать помощи Новикова, а отдать секрет "фактора Т" Панину. Так и дальше будет".
"Тогда я возвращаюсь в Москву".
"Пожалуйста. Только спроси Артура о его решении. И — на прощание. Спасибо за участие в Игре. Мы получили удовольствие".
Я открыл глаза. Было холодно и сыро. Луну опять закрыли тучи. Вот-вот сорвется дождь. Сколько времени продолжался сеанс связи? Или никакого сеанса не было, я просто слишком ярко смоделировал возможный диалог с Держателем? Сейчас узнаю. Встал и решительно вошел в избу.
За столом сидели только двое — Вера и Артур. Никаких следов присутствия других покойников. Так же горела керосиновая лампа, и, как мне показалось, они только что держали друг друга за руки, отдернув их при скрипе двери.
— Ну так и до чего же вы договорились? — спросил я их с таким видом, будто принял все за чистую монету.
— Мы остаемся с вами, — ответила мне Вера. Ее халатик был сейчас стянут на талии пояском. Такой элегантный, тонкий режиссерский штрих.
Не скрою, я был поражен. По всем психологическим канонам они должны были выбрать совсем другое. Чего уж лучше — вновь оказаться на острове и просто не утонуть Артуру. Он же мечтал о чем-то подобном. Когда мы разговаривали в пентхаусе на крыше небоскреба.
Или — это опять не их, а мой выбор? Ведь мне нужно, чтобы Артур показал нам с Аллой дорогу домой. И, наконец, вдруг они рассудили так же, как и я? Мол, тот вариант отыгран, и жить в придуманной Вселенной им тоже не с руки.
Даже мысль у меня мелькнула — вдруг именно после "смерти" у Артура с Верой возникло нечто, называемое у людей "любовь". Тогда и там они были никем друг другу, а теперь... "Она меня за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним..." Но задавать вопрос я не стал. Зачем? при случае расскажут сами.
