ГЛАВА 17
Тот, кто назвал себя Георгием Михайловичем, всего лишь двадцать, да еще и с небольшим хвостиком лет назад шел, опираясь на палочку, по вымощенной красным кирпичом улице дачного поселка Троицкое, недалеко от Нового Иерусалима.
Всего как три месяца делавший удачную карьеру офицер спецназа ООН, самый, пожалуй, молодой в этих войсках полковник, совершенно случайно (а бывает ли на войне иначе?) получил тяжелейшее ранение, поставившее крест не только на дальнейшей карьере, но и едва не стоившее жизни.
В очередной раз международные силы проливали свою и чужую кровь, ведя бои, сразу и не поймешь, оборонительные или наступательные, на южном "тет-депоне" [Предмостное укрепление (фр.)] свободного мира, между Вади-Хальфой и Асуаном.
Спасибо, польские вертолетчики выдернули полковника вовремя из палатки полевого медпункта, а еврейские врачи в Каире буквально по фрагментам собрали воедино раздробленные разрывом снаряда бедренную и тазовую кости, восстановили и соответствующие внутренние органы.
И теперь списанный вчистую, хотя и получивший более чем приличную компенсацию от ООН и один из высших орденов, полковник понятия не имел, как жить дальше.
Завербовавшийся еще поручиком в международные силы поддержания стабильности выпускник Владимирского воздушно-гренадерского училища давно потерял связь с родной армией и вряд ли мог рассчитывать хоть на какую-то должность даже и в нестроевых частях.
Жизнь же пенсионера-рантье в тридцать шесть лет ему претила.
И вдруг вчера он получил письмо.
Именно что настоящее письмо, не распечатку с домашнего компьютера.
Плотный голубоватый конверт, изящным шрифтом выведенный адрес, а внутри лист веленевой бумаги с тисненым грифом и до чрезвычайности лестный текст.
Строго конфиденциально!
Господин полковник! Офицерский клуб "Витязи Отечества" рад будет принять Вас в качестве Почетного гостя начиная с завтрашнего, июля 28 дня сего года по адресу...
Брат-командор имярек.
P.S. Для проезда к месту назначения наемным транспортом пользоваться не рекомендуется.
Подпись, печать.
О клубе полковник кое-что слышал еще в Африке. Россиян в корпусе служило порядочно, да и с сотрудниками военных представительств России в сравнительно цивилизованных странах встречаться приходилось.
Рано или поздно подогретые местными винами или отечественной водкой разговоры касались и этого. Мол, существует такой суперэлитарный клуб, попасть в который куда труднее, но полезнее для карьеры, чем жениться на дочке военного министра.
Кого и как туда принимают — тайна, покрытая мраком. Однако сведения так или иначе просачиваются, будто вода сквозь стены карстовых пещер. Превращаясь при этом в причудливые фантазии природы, наподобие сталактитов и сталагмитов.
Говорили, что иногда туда попадают и капитаны, но позорно проваливаются на баллотировке заслуженные генералы. Что члены клуба могут жить на полном пансионе получше, чем члены правительства на своих дачах. Что за ломберным столом составляются карьеры и решаются вопросы войны и мира.
Георгий в подобную болтовню не верил. Жизнь он повидал и с лица, и с изнанки, знал, что такое человеческая глупость и жадность. Офицеры номерных полков из глухой российской провинции такими же точно сказками о жизни ооновских сорвиголов распаляли себя во время скучных посиделок в своих собраниях.
Что-то наверняка есть, какое-то сравнительно закрытое заведение, так подобные есть везде. Гольф-клубы, яхт-клубы, клубы любителей чайных церемоний... Читайте, господа, воспоминания графа Игнатьева.
Однако, получив письмо, полковник все же взволновался.
Немного настораживала фраза о нежелательности использования таксомотора.
Неужто столь засекречено местоположение одной из клубных резиденций?
Или это просто часть ритуала? Мол, респектабельный клубмен должен иметь собственный выезд...
Такового Георгий пока в России не приобрел, поэтому за полчаса доехал до указанной станции в вагоне монорельса, прошел по ажурному чугунному мостику между двумя заросшими кувшинками прудами и вскоре позвонил у калитки в глухом заборе.
Сюрпризы начались сразу.
Как дисциплинированный офицер, Суздалев прибыл на место как положено — около полудня назначенного дня. Но оказалось, что указана была лишь нижняя планка — и он явился первым из приглашенных.
Впрочем, в вину ему это отнюдь не было поставлено, напротив.
Охранник позвонил, и через минуту явилась очаровательная девушка, отрекомендовалась Аленой и сообщила, что ей поручено позаботиться о господине полковнике.
При этом она постреливала глазками и с восхищением разглядывала три ряда орденских планок на светло-оливковой форменной рубашке Георгия.
Вначале она отвела его в уютный домик под сенью мачтовых сосен на самом берегу Истры, где он выбрал себе одну из четырех комнат, обставленную просто, но снабженную полным комплектом сервисной автоматики.
— Обед у нас в два, но, если не хотите в столовую, можно и в номер заказать. А пока я покажу вам поселок, если угодно.
Он согласился. Девушка была более чем мила, изображала этакую легкомысленную, хотя и вышколенную администраторшу невысокого ранга, сквозь белый муслиновый костюмчик, состоящий из подобия туники и широких брюк, просвечивало загорелое тело.
Но некоторые признаки указывали, что барышня далеко не так проста. Глаз у полковника был наметанный, он не исключал, что где-то в укромном месте у Алены висит офицерский камуфляж с более чем двумя звездочками на погонах.
Вдобавок полупрозрачная ткань не могла скрыть тугих, тренированных мышц, и двигалась девушка с грацией дикой кошки, но не пантеры. Для пантеры в ней не хватало мрачности.
— Вы так сильно хромаете... Попали в аварию?
Странный вопрос для девушки, состоящей на военной службе. Впрочем, возможно, большинство ее знакомых иных видов травматизма и не знают. Россия всерьез не воевала уже больше полувека.
Полковник рассеянно кивнул. И тут же получил неожиданное предложение:
— А вы знаете, у меня есть диплом специалиста по лечебному массажу. Делать все равно нечего, сходите в сауну, а я потом посмотрю, смогу ли вам чем-нибудь помочь...
Мысль о том, что ее тонкие изящные пальцы будут разминать, поглаживать, щипать его иссеченные рубцами мышцы, показалась Георгию весьма привлекательной. Неясно только, зачем это ей? Своеобразный способ завязать близкие отношения? Почему бы и нет? Он слышал, что даже у гинекологов бывают романы со своими пациентками... Массаж в этом смысле куда эстетичнее.
...На следующее утро Алена зашла за ним ровно в девять и предложила следовать за ней.
Вопреки надеждам полковника, массажем весь интим вчера и закончился.
Раздевались они в разных предбанниках. Когда девушка вошла, не в купальнике, как он ожидал, а в коротеньком белом халате, под которым, разумеется, ничего поддето не было, полковник мало что восхитился (и было чем!), но и искренне поверил, будто остальное подразумевается само собой.
Однако оказалось, что Алена в этой ситуации видит себя исключительно сестрой милосердия. Посмотрев на его ногу, она даже присвистнула удивленно.
— Ава-а-рия... — протянула девушка. — Но я попробую.
Сначала она хорошенько попарила его веником, а потом минут двадцать весьма профессионально разминала стянутые рубцами мышцы бедра. Георгий, временами постанывая от боли, косил глазом назад и вбок, на колышущиеся в такт движениям Алены груди и на то, что моментами приоткрывали полы халатика. Не испытывая при этом ни малейшего нормального возбуждения, только эстетическое любопытство.
Когда он сообразил, в чем дело, это его испугало.
Наконец Алена прекратила истязание (физическое и нравственное), вытерла полотенцем потные лицо и шею.
— Пока достаточно. Если вы завтра не уедете, я готова с вами работать и дальше. Месяца через два трость вам больше не потребуется...
Поужинать вместе девушка не отказалась, но намеков на дальнейшее углубление отношений постаралась не понять.
Такое отношение полковника совсем расстроило. Если уж красивая девушка не хочет видеть в нем мужчину...
...Наутро поселок произвел совсем другое впечатление. Он был полон народа, по преимуществу беспечно веселящегося. Мужчины, в большинстве среднего, между сорока и пятьюдесятью годами, возраста, потягивали пиво под навесами веранд, неторопливо двигались в сторону реки, нагруженные рыболовными и плавательными принадлежностями, стучали бильярдными шарами.
Все при встрече дружелюбно с полковником здоровались, хотя ни одного знакомого по прежней учебе и службе лица он так и не увидел.
Детей на базе почему-то не было вовсе, а девушки и молодые дамы, красавицы в большинстве, выглядели скорее персоналом, чем "клубвумен".
"Конечно, выбор кавалеров здесь богатый, — горевал Георгий, с томительным вожделением заглядывая время от времени в вырез Алениной блузки. Бюстгальтера на ней не было и сейчас. — Избалованные девочки. Чтобы охмурить, нечто совсем оригинальное надо выдумать, на самодур здесь не ловится. Но шансы у меня вроде есть. Как она интересно сказала — если вы завтра не уедете... Нужно понимать — возможны варианты".
— Куда это вы меня ведете? — поинтересовался он. — Кстати, от чего зависит, уеду я сегодня или нет?
— Хотели бы остаться? — сверкнула рекламной улыбкой Алена.
— Мне здесь нравится, — ответно улыбнулся он. С некоторым намеком.
— Слава богу, а то я беспокоилась, вдруг вам что-то пришлось не по душе...
— Кое-что пришлось...
Она опять оставила прямо-таки лобовой намек без внимания.
— А задержитесь вы здесь или уедете, зависит исключительно от вас. Вот, мы уже пришли, — задержала девушка шаг перед крыльцом почти такого же, как остальные, бревенчатого дома. Только двухэтажного, с широким балконом и особо вычурными резными наличниками. — Вас примет генерал Иванов.
— ?..
— Пока достаточно. Постарайтесь держать себя правильно... — В ее голосе мелькнуло не наигранное сочувствие.
— Подскажите как.
— Увы, не знаю. Наверное, лучше всего быть самим собой. Раз уж вас сюда пригласили...
Смысл намека он понял.
Генерал был ненамного старше Георгия, но на погонах белой рубашки посверкивали целых три звездочки натурального серебра. Он встал навстречу гостю — большой, крепкий, с, наверное, никогда не сходящей с лица полуулыбкой уверенности в несокрушимости собственного здоровья и благополучия.
— Господин генерал-лейтенант [Как и в царской армии, здесь генерал-лейтенант носил три звездочки, расположенные треугольником, на погоне с черно-золотым зигзагом.], полковник Суздалев по вашему приглашению прибыл, — подкинул ладонь к берету по российской манере. Они хоть формально и принадлежат к разным армиям, но субординация есть субординация. Тем более чужой монастырь...
Генерал протянул руку, крупную, мощную, как все его тело, пристально при этом глядя в глаза Георгия.
— Ну-ну, полковник, можно и без церемоний, вы же в гостях...
Проводил Суздалева к бамбуковому дивану у такого же круглого стола, подвинул раскрытую коробку папирос, подождал, пока закурит.
— Ну-с, Георгий Михайлович, давайте знакомиться поближе. Я о вас кое-что знаю, но так, заочно...
Однако в ходе разговора выяснилось, что генерал знает о Суздалеве практически все, что можно знать о человеке, не подвергая его ментоскопированию. Допросом беседа не была, скорее сочетанием глубокого тестирования с сеансом психоанализа.
Вот что имела в виду Алена.
На исходе часа генерал, похоже, выдохся.
— Смотрю я нас вас, полковник, и отчетливо читаю ваши мысли. Ну чего он ко мне привязался, думаете вы. Какого хрена лезет в душу. Все, больше не буду. Дело в том, что мы хотим предложить вам вступить в наш клуб. Обычно претенденты подают заявление самостоятельно и достаточно долго ждут решения Верховного Совета. Но для вас мы в силу особой ситуации делаем исключение.
— Отчего вдруг так? — удивился Суздалев.
— Вы ведь действительно не состоите на службе в нашей армии, соответственно, если бы даже у вас возникло такое желание, не имеете формального права претендовать на членство. Клуб ведь как именуется? "Витязи Отечества". Но это именно что формальность. Вы достойно представляли Отечество за его рубежами, отстаивая интересы Свободного мира. И мы рады будем видеть вас своим братом. А вы?
— Это так неожиданно. И я ведь никого не знаю.
— Меня уже знаете. Остальные, даю слово чести, не хуже.
— Естественно... Это очень лестно для меня, — Георгий на самом деле был не только удивлен, но и взволнован: Жизнь явно меняется, и пока непонятно, в какую сторону.
На самом деле, не ради же игры в бильярд и рыбалки создан этот таинственный клуб. Но вряд ли будет хуже, чем в Кисангани, где он не так давно исполнял обязанности временного генерал-губернатора, под пулями и реактивными минами совершенно невменяемых повстанцев.
Вдобавок там круглые сутки или шел тропический дождь, или сыпался вулканический пепел от поочередно извергающихся вулканов. Особого порядка Суздалев там не навел, зато сумел выжить сам, сохранить свой батальон и вывезти из страны пятнадцать тысяч семей европейцев и остатков местной элиты. В сухом остатке — с трудом излеченный гепатит, полковничьи погоны и "Крест за доблесть".
— Что ж, другого ответа, признаться, не ждал. Рад. Задержки за постановлением Совета не будет. Так что можете теперь считать себя на территории полноправным хозяином. Извините, на сегодня временем больше не располагаю, а то бы с удовольствием распил с вами бутылочку. Но это не уйдет. Завтра, после завершения баллотировки, в вашу честь будет дан товарищеский ужин.
Уже на пороге генерал вдруг приостановил Суздалева за плечо.
— Последний вопрос. Я знаю, что в рассуждении женского пола вы человек без завихрений, но все мы люди... Как вам наша Алена?
— Очень мила... — искренне ответил полковник, еще не понимая смысл вопроса.
— Вот и постарайтесь подружиться с нею. Она хорошая девушка. Во всех смыслах. Я ручаюсь. Лучше вы вряд ли найдете, если до тридцати пяти не нашли. Но предупреждаю: ни ей, ни кому-либо другому об этих вот словах — ни звука. Смеяться будут — генерал Иванов в роли свахи... Честь имею кланяться.
...Алена ждала его на лавочке в тени старой раскидистой ивы. Увидев Суздалева, встала. Похоже, что она волнуется, как абитуриент перед объявлением результата вступительных экзаменов.
"Вот оно здесь как, — думал полковник, стараясь идти помедленнее. — Какой там, к черту, клуб! Нормальный рыцарский орден. Ну и слава богу. Армия сама по себе орден, каста. А меня зовут в суперкасту. Из кшатриев в брахманы. Знать бы только цель. Широко сеть забрасывают, по всему миру. Сколько ж лет они меня пасли? Может, с самого училища?
А девочка?
Ну так генерал, похоже, прав. Сам не сумел найти надежную подругу, так вот тебе... Подруга только или заодно и надзиратель? Будем посмотреть..."
Никакого нравственного дискомфорта в означенной ситуации полковник не испытывал. Скорее восхищался квалификацией клубных психологов. Девушка ведь ему понравилась с первого взгляда. Нечто подобное он не раз рисовал в своих грезах, хотя бывали у него и более-менее устойчивые привязанности, и ППЖ [Походно-полевая жена.], и просто шлюхи на один сеанс...
Да и она, судя по всему, если и подчиняется приказу, то не без удовольствия.
Суздалев был человек трезвомыслящий, знал, что выглядит неплохо и женщинам нравится.
Тем более здесь, в России, военные в большом авторитете, и полковник-ооновец с дюжиной наград, пенсией в пятьсот червонцев и солидным выходным пособием, на которое можно купить или построить шикарную виллу на берегу теплого моря, — завидная партия для самых светских дам.
Кроме, может, княжон императорской крови.
— ...? — Взгляд девушки выражал сложную гамму чувств. Оно и понятно.
— Генерал сказал, что вы мне все расскажете и поможете подготовиться к "товарищескому ужину".
— Ох, ну и слава богу! Поздравляю.
Георгию показалось, что она с трудом удержалась, чтобы не обнять его, может быть, даже поцеловать. Такие у нее стали сияющие глаза. А что? Вдруг девчонка много лет ждала, когда и ей будет позволено полюбить кого-то? Орден есть орден.
— Теперь мы можем говорить друг другу "ты".
"Вот как?"
— Так ты тоже член клуба? А я думал...
— Знаю, что ты думал. Все так думают. Капитан Тарханова, если угодно. Просто у меня такое послушание — администратор этого поселка.
Полковник засмеялся.
— Что такое?
— Забавно просто. Я Суздалев, ты Тарханова. Предки наши почти соседями были. Да и — "послушание"! Здесь что, монастырь?
— Пойдем, я тебе все расскажу...
Он шел рядом с девушкой и думал: "А ведь и массаж, наверное, не зря придуман. Может, она у меня какие-то особые приметы искала, уточняла, не подменили меня, случаем, в Африке. Или удостоверилась, настоящее ранение или пластика... Капитан — как раз подходящий чин для медички ее возраста".
— Ален, а ты что заканчивала? Не слишком молодая для капитана?
— Военный институт имени генерала Милютина [МилютинД А. - генерал-фельдмаршал, крупнейший реформатор Российской армии в 60-70-е годы XIX века Основатель Генерального штаба и ряда военных академий России.]. Факультет психолингвистики. У нас по первому разряду поручиками выпускают... А ты?
— Чего я только не заканчивал. И Владимирское гренадерское, и высшую военную школу ООН в Монреале, и Брюссельские офицерские курсы кризисных администраторов...
— Интересно как! Расскажешь?
Он пожал плечами.
— Время будет — расскажу. Только ничего там особенно интересного...
— Будет. Мы же с тобой теперь друзья?
— Хочу надеяться...
...Свое "послушание", то есть, конечно, кандидатский стаж полковник Суздалев проходил в аналитическом отделе Генерального штаба. За два следующих года он узнал о целях и задачах "Витязей Отечества" не слишком много.
Внешне все выглядело примерно так, как в писаном Уставе. "Для объединения старших офицеров разных родов войск сообразно служебным и частным интересам...
...укрепления воинского братства, утверждения высших понятий офицерской чести, устранения сословных, религиозных и политических барьеров...
...создания благоприятных условий отдыха и культурного развития...
...поощрения научных занятий, углубления и развития военной теории..."
И тому подобные общие фразы.
Имелся и подробнейше разработанный кодекс поведения членов клуба, их права и обязанности и много еще чего.
Причем все написанное было правдой, клуб на самом деле давал почти неограниченные возможности для научных занятий и развлечений, оказывал своим членам необходимую помощь — финансовую, юридическую, медицинскую и какую угодно другую в пределах, ограниченных только действующим законодательством.
Члены клуба носили очень красивые нагрудные значки, которые позволяли узнать "брата", проходящего службу вне столиц и даже за пределами Родины. Как клубные или университетские галстуки на Западе.
Неясным оставалось одно — кому и зачем все это нужно на самом деле.
Объем комфорта, услуг, вообще качества жизни и службы никоим образом не соотносился с размерами членских взносов, больших, но не чрезмерных.
Отчисляя в клуб примерно треть своего денежного содержания, офицер получал возможность жить почти без проблем. Вряд ли это делалось лишь для того, чтобы избавленные от бытовых забот офицеры могли целиком отдаться самосовершенствованию.
Значит, или действительно здесь имела место дальновидная, на десятилетия рассчитанная программа формирования нового сословия демократических аристократов, что вообще-то не так глупо, особенно в предвидении грядущей всепланетной смуты. Или...
Здесь открывался широкий простор для воображения, и варианты можно было перебирать десятками.
С Аленой они по-прежнему дружили, встречались почти ежедневно, но жили врозь. Брачные союзы между членами клуба уставом не допускались, но на все остальное запрета не было.
— В чем преимущество дружбы мужчины и женщины? — шутила Алена, приводя себя в порядок после совместно проведенной ночи и облачаясь в военную форму, чтобы ехать на службу. — При прочих равных условиях они иногда могут доставлять друг другу дополнительные радости, не рискуя репутацией...
...Работая в своем управлении, Суздалев занимался совсем не тем, чем собирался. Ему приказали сосредоточиться на религиозной обстановке в стране. Но спрашивать, что и зачем, положение не позволяло.
И он, стихийный атеист, погружался сначала в оргштатные структуры всех официально дозволенных в стране конфессий, заучивая табель о рангах православной церкви, разницу между черным и белым духовенством, вникал во взаимоотношения между евреями-ортодоксами и любавическими хасидами, духовными управлениями мусульман шиитов, суннитов, исмаилитов и алауитов.
Спасибо, буддистов, католиков и протестантов всех толков позволили пока оставить за кадром.
Но успехи у него были. И в теории, и в практике.
...Только к исходу второго года Суздалев узнал, что его кандидатский стаж закончился.
Ему вручили гораздо более солидный, чем кандидатский, знак "полноправного Витязя" и наконец-то допустили до действительно секретной информации. В том числе и до полных списков "братьев".
Он просмотрел на экране длиннейшие колонки фамилий (не алфавитные, а хронологические) с самыми краткими биографическими справками и сразу все понял.
Правда оказалась слегка шокирующей даже для него. "Клуб" существовал уже более тридцати лет и за это время превратился даже не в "теневое правительство", о чем полковник по отдельным признакам догадывался, а в совершенно самостоятельную, всеобъемлющую систему власти в России.
И нельзя сказать, что "превратился". Он таковым и задумывался. Еще в самом начале века наиболее умные и дальновидные политики, генералы, представители деловых кругов пришли к согласию в том, что Россия стоит перед самым серьезным цивилизационным вызовом за последние триста лет. И если не найдет на него адекватного ответа, последствия будут печальны.
Началось же все сравнительно просто.
В году приблизительно 2004-м как раз в районе нынешнего дачного поселка в Троицком.
— Эпоха упадка, как известно, сменилась в Риме эпохой "солдатских императоров", — рассуждал за ломберным столом на даче тогдашнего владельца концерна "Росинтель" Голованова его близкий друг, начальник внешнеполитического департамента Генштаба генерал-лейтенант Агеев. — И не менее известно, что военные перевороты, совершаемые даже с самыми благими целями, никаких проблем никогда не решают. Особенно — в долгосрочной перспективе.
— Отчего же, — возразил командир столичной гвардейской дивизии Короткевич, — иногда очень даже решают. Например, переворот, учиненный государыней императрицей Екатериной, нареченной далее Великой... Да и в прошлом веке в Южной Америке кое-какие генералы, захватив власть вполне незаконно, правили недурственно... Гуманно, можно сказать.
— Нет, Анатолий прав, — вступил в разговор штатский Голованов, чья фамилия вполне соответствовала профилю выпускаемой им продукции — высокоинтеллектуальным вычислительным комплексам для нужд вооруженных сил. — Как-никак, в третьем тысячелетии живем. Грубая сила уже не решает. Матушка Екатерина все ж таки помазанницей божьей числилась, и никто ее легитимности сомнению не подвергал, как и внучка ее, Александра Благословенного.
А ты, Вася, — обратился он к Короткевичу, — власть если и захватишь, что в принципе легко, вынужден будешь большую часть времени сажать и стрелять, стрелять и сажать, поскольку народ демократией и многопартийностью избалован, во фрунт строиться просто так не захочет. Вообще же, — вдруг совершил он поворот на 180 градусов, — лично меня хотя бы и твоя жесткая власть вполне бы устроила. И две трети деловых российских людей. По целому ряду причин... И вообще, умного бы самодержца нам — и ничего другого не надо...
Генерал Агеев остановил свой цепкий взгляд на холеном лице промышленника.
— Ответь-ка мне, Максим, сколько лет еще наша экономика может оставаться конкурентоспособной, держаться хотя бы в первой пятерке?
— При прочих равных условиях — лет десять максимум. А потом все начнет сыпаться. Мои аналитики давно все расклады просчитали, только никому это наверху не нужно. И я начинаю соображать — не пора ли скидываться. В Германию процентов сорок капитала переведу и от разорения застрахуюсь...
— За-стра... остальное ты сам сказал, господин капиталист! — взорвался вдруг генерал. И так же быстро утих. — Мои аналитики тоже кое-что постоянно считают. А может благородная российская буржуазия совершенно приватным образом скинуться на пару миллиардов под проект, который начнет приносить отдачу лет через пять-десять, но уж тогда...
— Пара миллиардов — не такая уж сумма, знать бы, что за проект...
— Да то же самое, о чем мы говорим. Только разложенное по ячейкам, полочкам и растянутое во времени. Не одномоментный путч. А вирусная инвазия. Сейчас я одного умного паренька приглашу, он вас ознакомит.
Почти тотчас открылась дверь, и появился молодой, не доживший еще и до тридцати, капитан с тонкой кожаной папочкой в руке.
— Вот-с, мой главный футуролог и социопсихолог капитан Иванов. Сейчас он нам все и растолкует...
Идея, пришедшая в изощренный мозг армейского философа, была проста, как русский штык. И столь же эффективна, что в дальнейшем и подтвердилось.
Любому командиру известно, что хорошо подготовленный десантно-штурмовой батальон рейнджеров-профессионалов может почти без потерь разгромить дивизию, а то и корпус, наскоро укомплектованный необученными призывниками и сорокалетними мужиками из запаса третьей очереди.
То же самое и в политике.
Самое интересное, что эффект программы начал проявляться почти сразу.
Уже через три года все экономические показатели России пошли вверх, а кривая преступности, любой, но прежде всего экономической и общеуголовной — резко вниз. И почти совсем сошла на нет рецидивная преступность.
Чем-то это напоминало положение с динамикой правонарушений в Германии после 1934 года. Как-то вдруг люди стали бояться нарушать законы, хотя никаких новых актов принято не было.
А право, спросит кто-то. Как быть с правом?
Желающие могут снять с полки запыленный 16-й том сочинений Маркса и Энгельса, где прочитать: "Право — это возведенная в закон воля господствующего класса". И ни слова больше. Значит, вопрос только в том, что именно в данный момент считать господствующим классом.
А вот соображение из области эмоций и чистого гуманизма. В Первой мировой войне великий русский поэт Гумилев вполне мог зарубить драгунской шашкой или застрелить из винтовки великого немецкого писателя Ремарка. А то и самого Гитлера. Только случай помешал этому. И что, в первом случае он стал бы преступником, а во втором — героем человечества?
Отнюдь. Там все определялось одним — цветом военной формы и дизайном погон. Так отчего же можно стрелять в великолепного человека, совсем не добровольно надевшего не зеленую гимнастерку, а серо-голубой китель, и нельзя устранить с игрового поля заведомого преступника, на которого есть все необходимые доказательства. Отсутствует лишь формальность — приговор судьи, который и сам может быть не меньшим преступником...
...В течение двух дней серьезного инструктажа, похожего на последнюю беседу с агентурным разведчиком, отбывающим на годы и годы автономного плавания во вражеском тылу, он услышал, между прочим, и такое.
— Ты уже понял, брат Георгий, что одни наши люди занимают реальные посты во властных структурах, а другие работают как бы и нелегально. Когда дублерами, а когда советниками при тех или иных функционерах. Как советники президентов и главкомов вооруженных сил в вассальных странах.
Так вот, тебе придется поработать в совсем оригинальной роли. Мы вводим тебя в операцию "Игумен". Там у нас уже кое-что сделано, но спланирована она под тебя персонально. Со временем ты у нас станешь одновременно патриархом, главным раввином и этим, как его, имамом всех мусульман...
— Да ты что, брат-командор?! — Суздалев чуть не сказал "охренел?", но психологи, которые его тестировали, не ошиблись. Он вовремя сдержался, сказал ровным голосом: — Ну какой из меня патриарх? Тем более раввин.
— Не хуже, чем из меня президент Республики и одновременно председатель Госдумы. Мы тебя что, в рясе ходить заставляем и молебны в патриаршем соборе служить? Твое дело — проводить политику и осуществлять контроль. Все. Причем, естественно, ни один из подконтрольных тебе клиентов ни сном ни духом ведать не будет, что он — не единственный у тебя на связи. Иврит ты подучил. Арабский и так был неплох. Ну и вперед. Но патриарх — это со временем. Оботрешься, перезнакомишься, может, и Духовную академию закончишь экстерном. А пока специальное поручение тебе будет такое — при каждой конфессии создать спецслужбу и отряды спецназа при них. Вроде как у католиков орден иезуитов. "Ад майорем деи глориам" ["К вящей славе господней" (лат ). Девиз иезуитов.]. На остальные богослужебные языки эту мысль сам переведешь.
На еще одну робкую попытку уточнить позиции последовал великолепный по простоте ответ.
— Я и сам знаю, что православной инквизиции никогда не было. Ну и что? Всего у всех когда-нибудь не было. А ты сделаешь, чтоб было. Сергий Радонежский братьев Ослябю и Пересвета на бой благословил? Благословил. Героизм проявили на Куликовом поле, и семьсот лет уже их уже помнят и в каждом молебне поминают. Так вот ты сделай, чтобы в любую минуту мог по православной линии ударную дивизию поднять, по остальным — от бригады до батальона. Рыцарей без страха и упрека. Хоть иудеев, хоть мусульман, но чтоб за общую Родину сражались по высшей планке догматов веры...
Генерал вдруг расплылся в радушнейшей улыбке.
— Да что я тебе буду рассказывать. Сам ты все отличнейше понимаешь. Торопить не буду, целых три года тебе даю на все про все. Понимаю, что много, так и дело не слишком обычное. Надо, богословов собери, раввинов, мулл, еще кого потребуется, разъясни требования текущего момента, только так, деликатненько, и все получится. Думаешь, эти ребята, пастыри человеков, от нас с тобой сильно отличаются?
Финансирование будет, штатные расписания будут, а остальное приложится...
— Надеюсь, их обеты вроде безбрачия, соблюдения пятницы, субботы, трезвости и неупотребления свинины на меня в полном объеме не распространяются? А то ведь и жить некогда будет. Тогда лучше в буддисты...
— А это уж по обстановке, брат, по обстановке. "Во имя Аллаха, милостивого и милосердного", — генерал Иванов засмеялся и поднял к плечу сжатый кулак.
