Михаил Юлин
Выбегалло рассвирепелло
Когда поет далекий друг... и фальшь нещадно режет слух.
 |
Крайне редко случается, чтобы гордые романисты заимствовали "текст слов" у скромных хроникеров: даже если требуется по замыслу разбавить сюжет газетными вставками, писатели сочиняют их сами, стилизуя на собственный вкус. Каково же было умиление автора этих строк, когда два года назад в фантастическом романе он наткнулся на раскавыченную (вернее, как раз закавыченную, поскольку имелось в виду название выдуманной мною картины) цитату из своей нововременской статьи, вдобавок даже похорошевшую под неторопливым пером прозаика! Невольные совпадения были исключены. Эффект еще усиливался тем, что Василий Звягинцев, судя по некоторым, правда, лишь косвенным и отрывочным свидетельствам, вроде бы не должен был особенно ценить либеральную прессу. Факт, во всяком случае, что в старой, еще перестроечных лет тусовке авторов и любителей фантастики - как сейчас говорят, фэндоме - ставропольский казак с богатым армейским и милицейским прошлым явно отдавал предпочтение "фракции государственников" тогдашнего образца.
Не падайте духом, поручик!..
Как бы там ни было, под воздействием столь милого сюрприза обозреватель не только соблазнился продолжением романа "Дырки для ордена", определенно обещанным в его концовке, но даже поклялся в душе осилить наконец монументальное десятикнижие "Одиссей покидает Итаку". (Этот цикл Звягинцева как будто проходит по жанру "альтернативной истории", только почему-то до сих пор на всякой наугад открытой странице в любом томе попадалась одна сплошная линия параллельной "космической оперы". Наверное, просто не везло.) В конце концов Василий сделался для меня кем-то вроде незнакомого друга - "драгоценным единочаятелем", как придумал выражаться еще один видный фантаст. Чьи мнения по любым вопросам неизменно интересны, с кем хотелось бы при оказии потолковать душевно за стопкой чего-нибудь. И даже думалось не раз: вот соберусь наконец, разыщу на сайтах фэндома его e-mail...
Между прочим, "Дырка..." (обернувшаяся к нынешнему августу тройней романов) приятно удивила и тем, что оказалась откровенно юдофильским произведением. Один из самых располагающих к себе персонажей даже заставил предположить на миг: уж не добрался ли до писателя когда-то, каким-нибудь чудом еще и текст моей давней шуточной песенки - пародии на шлягер о поручике Голицыне с корнетом Оболенским, где персонажи в этих чинах, звавшиеся Шапиро и Рабинович, угодив на тогдашнюю войну в Ливане, "едут на танках над мрачным Сидоном; на бой вдохновляет Израиль-Эрец"?
Да и система исторических альтернатив вовсе не разочаровывала поначалу. В отличие от десятитомной "одиссеи", инопланетян, дарующих земным избранникам способность перелицовывать то так, то этак историческое прошлое родины, в трилогии нет. Зато имеются сразу несколько "смежных" вселенных: одна, почти в точности повторяющая нашу, откуда двое героев, то ли погибших, то ли просто контуженных в бою с палестинскими моджахедами, проваливаются в мир благополучной и прекрасной Российской империи начала XXI столетия, разделавшейся с большевизмом еще в конце Первой (и единственной) мировой войны. При этом престолонаследник династии Романовых на первый взгляд играет даже более символическую роль, чем английская королева: царствует он только в Московском наместничестве и титуловаться обязан лишь "Высочеством", а на всей остальной территории страны заправляют Дума и коалиционный премьер-министр. В том варианте империя - уважаемый член Тихоатлантического союза демократий. Против них непрерывно строит козни "черный интернационал" - сочно и крепко описанные "воины ислама" вместе с прочими вандалами и гуннами антиглобализма. И одним небольшим, но сюжетно значимым довеском на востоке Европы; но про него как раз самое главное выяснится позже.
Наряду с этим в романах есть целая система сообщающихся миров: один вроде как тоже "наш", с китайскими плеерами и DVD в израильских казармах, где к недоумению путешественников, отождествившихся разумом с потусторонними двойниками, валяются газеты на иврите и на русском (китайцы, как известно всем "тихоатлантам", технически отсталая нация, а израильтяне в повседневном обиходе пользуются только идишем). В другом мире, более тусклом и словно потасканном с виду, обнаружен плакат непонятного содержания: "Да здравствует XVI съезд ВЛКСМ!"; следующий - опять же копия Тихоатлантической цивилизации. Однако все они выглядят совершенно пустыми: знакомые пейзажи с полным запасом рукотворных изделий, а жизнь существует только в растительных формах. Правда, во второй книге оказалось, что миры эти все же заселены... ходячими покойниками, новопреставленными в человеческой реальности, которые набрасываются на любого живого пришельца, стремясь поглотить и присвоить его, как говорили в старину, "флогистон". Но один из трупов, тот самый симпатичный офицер еврейской национальности, все-таки сумел опамятоваться, покушав кроветворного лейкопластыря. Даже приступил к строительству загробного государства, по замыслу и в перспективе дружественного Российской империи.
Величие - это провокация
Разгадать до конца, какова идейно-художественная цель сюжетной линии, совершенно несвойственной для "НФ-реализма", так и не удалось. Но вполне возможно, автор хотел подчеркнуть таким путем свою самую главную, как оказалось, мысль: на этом свете друзей у России не было, не будет и вообще быть не может ни в каких ее альтернативных воплощениях.
Чем ближе к концу трилогии, тем тревожней задумываются о завтрашнем дне великий князь и приближенные к нему военные из тайного патриотического общества "Пересвет". Вот-вот обвалится все долголетнее благополучие, и мир, как перезревший фрукт, упадет в окровавленные руки "черного интернационала". Как и почему? Об этом романист не желает сказать ровным счетом ничего: просто к таким выводам пришли выдающиеся аналитические умы его персонажей. Западные страны - опять же не подмога, а помеха: они ненадежны прежде всего тем, что не любят Россию и не доверяют ей. Стало быть, обязательно предадут, канальи, в роковой час. Каким именно образом они могли бы это сделать, тоже загадка для читателя, не наделенного даром априорного, или же аксиоматического, воображения. А внутри самой державы торчит главная заноза: ее слабый и продажный политический строй, не дающий "пересветам" размахнуться во всю богатырскую силушку. Надо срочно брать полноту власти, отменять демократию и восстанавливать самодержавие по всей форме.
У заговорщиков уже и планы разработаны, но тут на помощь приходит удачное стечение обстоятельств. Гениальный шеф великокняжеской разведслужбы, захватив и перевербовав одного из "черных" эмиссаров, по собственному почину отправляет его в Привислянскую губернию империи, дабы тот подсунул дезинформацию сепаратистам и спровоцировал их на мятеж. Варшава тонет в крови... то есть простите, это поляки сами себя потопили. Тут уже мой далекий друг Василий наконец решился высказаться со всей определенностью от авторского лица: ну чего им, дурням, не хватало? За что, спрашивается, они так ненавидели наших мирных солдат и добрых офицеров? Вот пускай теперь расплачиваются за свои фанаберии.
"То не нас пан выглендуе, пся кошч?"
Но даже и это можно было бы счесть случайным заездом "не в ту степь": сочинял писатель энскую губернию, а при этом вспомнил вдруг каких-нибудь, говоря условно, трансвистулитов, некогда ухитрившихся всем скопом подложить в его личный огород раскормленную свинью. А может, только с одной из них ему не повезло в молодые годы?.. Тем более что все чаще к развязке трилогии выскакивают ни к селу ни к городу какие-то странные мелочи. То его высочество вспомнит молодость и вояж по маньчжурскому приграничью, кишащему хунхузами (ну пусть время параллельное, в нем, конечно, разные загибы и коллапсы могут случиться, но неужто под боком у процветающей сверхдержавы так-таки не менялось ничего полную сотню лет?). То туристов-экстремалов поманит в Россию экзотическая охота на степного тура - тут "темпоральный пробой", считай, веков на шесть, - да еще "полуторатонного", как африканский черный носорог в приличной кондиции. Главнокомандующий марионеточной армии для чего-то получил паспортные данные одного из последних руководителей писательского союза в бывшей ПНР, а патриотический диггер окрещен явно в честь видного советского биолога, который у себя на родине, наоборот, долго считался изменником и т. д. и т. п.
Все бы можно было допустить... если б не один характерный литературный прием, окончательно решивший любые вопросы. В трилогии Звягинцева действуют персонажи из доброй половины мира. Но ведь отчего-то не пришло ему в голову изобразить американца, который бы, желая уточнить время, осведомлялся у собеседника: "Хау мач он юр воч?" (добавляя со смаком непременное: "Сэ-эр"). Или заставить турка восклицать, свирепо вращая глазами, что-нибудь навроде: "Бамбарбия! Кер-ргуду!". Нет, у него лишь одни коренные жители Привислянского края обращаются друг к дружке с нотами, меморандумами и коммюнике именно в таком вот "национально-колоритном" стиле.
Кстати говоря, сей образец узконаправленной фобии встречается уже не в первом опусе НФ&Ф самоновейшего типа на имперско-реставрационные темы. Казалось бы, что всем этим фантастам обособившаяся бог весть когда Польша? И они ей - уж точно ничего. Но, верно, коли начал возрождать, так просто потом не остановишься. Не тем концом, так другим. Если не жидишек, так полячишек; а без них как Россию спасать?
В заключительной главе последнего (или все-таки еще не самого последнего?) из романов "дырявого" цикла, "Бремя живых", князь, оказавшись с нужными козырями, вконец раздухарился и издал манифест. Вернее, в решающем разговоре с премьером набросал несколькими штрихами смелый проект:"Международный резонанс нас совершенно не интересует. По-солдатски выражаясь, плевать мы на него хотели. Потому что возрожденная Российская империя намеревается денонсировать абсолютно все ранее заключенные договора и обязательства... Наше геостратегическое положение, военная мощь, а главное - нынешняя международная обстановка это вполне позволяют".
Засим прощайте, мое, увы, так и не состоявшееся дружище, свет Василий Дмитриевич!
Наши мертвецы - самые жизнестойкие в мире
Многие литературные критики считают: как только какой-либо тип сюжетов начинает порождать пародистов, пора ему петь отходную. А уж если в недрах самого жанра стали множиться автопародии - умышленные или нечаянные, - значит, наступил неизбежный на любых поминках момент, когда гости, воздав покойнику всеми принятыми способами, потихоньку забывают о нем...
Недавно попался на глаза и такой шедевр русской альтернативной НФ, где герой, будучи перемещен из нашей страны в параллель, только тем по сути и занимался, что ухаживал за девушками, а еще глушил водку и травил равно бородатые анекдоты на пару с тамошним двойником Б. Е. Немцова, притом зачем-то в стойбище монгольских аратов. Это как: аллилуйя или уже полный аминь?
Меж тем американец Гарри Гаррисон в который раз переиздает свою трилогию "Эдем" о Земле, избежавшей столкновения с гигантским метеоритом в меловую эпоху. В результате к началу последнего ледникового периода на ней соседствуют два класса разумных позвоночных: инструментальная цивилизация людей палеолита и экологическая - рептилий-феминисток. Его земляк и тезка Тертлдав не так давно завершил тетралогию о том, как ящеры из другой галактики начали захватывать нашу планету в 1942 году нынешней эры. И вот старый знакомец товарищ Молотов в обнимку с Риббентропом вылетает на орбиту вести переговоры с космическими агрессорами-империалистами... Да мало ли еще разных разностей можно вспомнить из этого ряда.
Только в России альтернативная фантастика тужится вновь и вновь воскрешать одну-единственную сверхценную идею, выстраивая в бесконечную шеренгу совершенно уже неотличимые друг от друга сюжеты-трупы. За вызывающий оксюморон не извиняюсь, поскольку здесь он уместен как нельзя более.
Ну прямо тебе не империя добра, а незваный гость из мира прежней фантастики. Кадавр Выбегаллы, вдобавок обвешанный кругом старыми граблями и ветхими мышеловками всех типоразмеров.
Михаил ЮЛИН
