ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Работа Тарханову досталась привычная. Чтобы без нужды не расширять круга посвященных, допрашивать пленного террориста Чекменев приказал ему лично, с помощью Максима Бубнова, естественно.
Аппаратура для допроса, под названием "веримейд" была на ходу, неоднократно испытана и проверена в деле, гарантировала безопасность для здоровья испытуемого в отличие от иных, механических и фармакологических способов ведения дознания, а также и абсолютную достоверность получаемых сведений.
Врачи Центра за минувшую ночь сделали все возможное и даже кое-что сверх того. Самого Великого князя (избави, конечно, бог) вряд ли лечили бы с большим тщанием. Вслед за хирургом уездной больницы, оказавшим вполне квалифицированную, в пределах своих возможностей, помощь, обработавшим сквозные раны и исполнившим требуемые противошоковые процедуры, пациенту провели самый современный комплекс интенсивной терапии, на перебитую большую берцовую кость наложили компрессионную шину, и к десяти часам утра он выглядел вполне прилично.
Ведущий врач, хорошо знакомый с Бубновым, сообщил, что противопоказаний для устного допроса не видит.
— Только... Ну, вы сами понимаете, коллега, скажите там, чтобы никакой лишней химии. Мы его таким коктейлем накачали, что синергизм может получиться абсолютно непредсказуемый. А оно вам надо?
Максим заверил, что ничего подобного не допустит.
По ранее отработанному сценарию Тарханов изображал врача-специалиста, а Бубнов — фельдшера, приставленного к диагностической аппаратуре.
В палату вкатили усовершенствованный и миниатюризированный вариант "веримейда", похожий на обычный гибрид кардиографа с энцефалографом. Теперь не требовалось пристегивать пациента к массивному креслу, больше похожему своими клеммами и колпаком на электрический стул.
Пока Максим возился с проводами, манжетками и присосками, отлаживал положение стрелок на циферблатах и кривых на экранах, Тарханов вел рутинный опрос пациента. Где и как болит, не тошнит ли, не давит в области сердца, как спалось, был ли стул и прочее, не страдает ли провалами памяти.
Занимаясь своей, якобы привычной и поднадоевшей работой, он цепко изучал его внешность, мимику, моторику движений. Возраст — лет сорок. Внешность — стандартная. То есть черты лица в общем-то правильные, но ничего примечательного ни в ту, ни в другую сторону. В смысле — не вызывает эмоционального отклика. Вроде одного из дюжины чиновников 9-10-го класса (Коллежский секретарь, титулярный советник примерно равняются армейским чинам поручик, штабс-капитан.) в губернском присутствии, которых пересади за столами по-другому, и через минуту разницы не заметишь, особенно если они будут в вицмундирах.
Вряд ли его подбирали именно по этому принципу, профессионала при самой серенькой внешности узнать можно, а просто уродился такой. Но никак не кадровый сотрудник какой угодно спецслужбы, здесь Тарханов мог голову на отсечение дать.
Однако держится на удивление спокойно. Может, медикаменты действуют, а может, натура. Глубокий флегматик. В данный конкретный момент ничего не угрожает, вот и не нервничает зря. Придет время — поведет себя по обстановке.
При вопросе о памяти "больной" оживился.
— Страдаю, доктор, еще как страдаю. Как в себя в больнице пришел, все время спрашиваю, где я и как сюда попал...
— Ретроградная амнезия? — с полувопросом обратился Максим в пространство между Тархановым и пациентом.
— Бывает, что и она, — согласился Тарханов, — если по башке сильно трахнуть. А у него голова вроде без видимых повреждений...
— Если в шапке был, может, и без видимых. А что вы вообще помните? — обратился он непосредственно к пациенту.
— Как из Москвы выезжали, с друзьями на охоту, на Озерецкий кордон, на реке Воря...
— На чем ехали?
— На машине, понятное дело. Коней егерь должен был приготовить, там недалеко коневодческое хозяйство. До кордона добрались, выгрузились, все обсудили, договорились, сели обедать. Водки полстакана выпил, начал капустой закусывать. И все, больше ничего не помню, как отрезало... Это меня что, кто-нибудь из наших по пьянке подстрелил? Так я, если что, не в обиде. Всякое бывает. Ноги-то у меня как ходить будут?
"Больной" откинулся на подушку и полуприкрыл глаза,
Тарханов хотел было ответить слышанной от Ляхова цинической шуткой: "Да, но только под себя", однако воздержался.
— М-да, — протянул он, — это несколько меняет дело. Напоминает действие клофелина, А ведь анализов на посторонние вещества ему не делали, — сообщил он, полистав историю болезни. — Даже на алкоголь не делали. А после всех процедур, да через сутки теперь ничего и не найдешь.
— А мы все-таки поищем, Сергей Васильевич, случай ведь трудный, тут все возможности надо учесть. — Максим закончил настройку и решил, что дурака валять хватит. Линия защиты пленного теперь ясна. Вряд ли он ее только сегодняшней ночью придумал. Вполне возможно, что все предусмотрительно проработано и замотивировано, свидетели найдутся, амнезию можно симулировать достаточно долго. По крайней мере, до тех пор, пока заказчики и организаторы не заметут все следы и предпримут обещанные этому человеку меры для его спасения. А может, он такой фанатик, что на личное спасение и не надеется, камикадзе он, может быть. Редко, но бывает.
— Короче, так, господин Беспамятный, мы с сочувствием относимся к вашему несчастью, но у нас, видите ли, тоже своя работа. Мы хоть и медики, но несколько другого профиля. Из тех, что вопреки распространенному правилу лечат не больного, а болезнь. А болезнь у вас тяжелая, зачастую — смертельная. И добро бы для вас, а то ведь для окружающих...
Лицо раненого выразило полнейшее недоумение:
— Заразное что-нибудь?
Нет, ну как играет! В его-то состоянии.
— До чрезвычайности, — ответил Тарханов участливо. — Называется — государственный терроризм. Чтобы не нарушать ваши конституционные права, официально довожу до вашего сведения, что вы подозреваетесь в покушении на жизнь высшего должностного лица в составе организованной группы, что влечет за собой наказание в виде смертной казни, лишении всех прав состояния и конфискации имущества. Чистосердечное признание и активное сотрудничество со следствием могут облегчить вашу участь, но, честно скажу, ненамного.
Допрашиваемый сначала впал в легкий ступор, после чего начал не столь возмущенно, как сбивчиво и испуганно доказывать, что этого не могло быть ни при каких обстоятельствах. Что он честный гражданин, за ним пятнадцать лет беспорочной службы, и если чего-нибудь и не помнит, так только за половину последних суток. За остальное же может ручаться головой и готов привлечь любое количество свидетелей своей невиновности и благонамеренности.
— Что же, будем разбираться, все проверим. Имя свое для начала назовите...
— Назову и имя, и все остальное. Постный, Иван Степанович. Бухгалтер управления городского электротранспорта. Проживаю на Плющихе, собственный дом. Меня и околоточный хорошо знает, и пристав. Я ему недавно прошение о выдаче заграничного паспорта подал...
Тарханов испытывал все большие сомнения, того ли на самом-то деле, взяли? Хотя наличие собственного дома и не исключает преступных умыслов, в свое время генеральские сыновья и дочки в цареубийствах участвовали, Перовские, Ульяновы...
А вот накануне теракта прошение в полицию подавать, внимание к себе привлекать — это более чем непрофессионально. Да просто глупо, тем более что организация такого уровня могла бы заблаговременно своих членов любыми документами снабдить, минуя пристава по месту жительства.
Разве что господин Постный намеревался скрыться, не ставя в известность своих заказчиков и руководителей...
— Хорошо, разберемся, — повторил Сергей. — Мы сейчас с помощью этого вот прибора будем вам вопросы задавать, самые разные, а вы на них — с максимальной правдивостью отвечать. Это немного напоминает обычный детектор лжи, с одним немаловажным отличием. Соврете первый раз — прозвенит звоночек. Второй — станет больно, но пока терпимо. Ну а потом — не обессудьте. Вплоть до шока третьей степени. И, заметьте, без всякого физического вреда для организма, поскольку воздействие производится непосредственно на нервные центры.
Лоб Постного покрылся мелкими капельками пота, но голос звучал почти ровно, разве что хрипотца в нем появилась.
— Ну, давайте, спрашивайте. Может, сразу все и прояснится... Поверить не могу, кто же это меня так подставил, все же ведь приличные люди со мной были. И егерь давно знакомый...
— Сейчас я задам вам десять вопросов. На один, по своему выбору, ответите неправильно. И сами убедитесь, работает наш аппарат или нет...
Через пятнадцать минут Бубнов, глядя на Сергея, недоуменно развел руками, Все, что говорил Постный, было чистейшей правдой. Вплоть до момента, когда он выпил на кордоне водки. Правда, не половину стакана, а полный. И дальше — провал до момента, когда он вышел из наркоза. То есть такой у него гипнотический блок поставлен, что непонятно, как и подступиться.
— Так, Максим Николаевич, — протянул Тарханов с ужасом осознавая, сколько времени потеряно зря. — Сворачивай аппаратуру и — ко мне.
А сам кинулся в соседний кабинет, к телефону, поднимать по тревоге весь наличный состав Учебного центра. Левой рукой он держал трубку и отдавал распоряжения, а правой торопливо набрасывал план-задание для жандармского управления.
"Отследить все связи Постного и его окружения за последние три месяца, то же — по каждому из участников охоты. Егерь, его напарники. Обыски на квартирах, по местам службы, экспертиза оружия, эксгумация трупов..."
Стоп!
Он выглянул в коридор. Техники как раз покатили по коридору тележку с "веримейдом".
— Дураки мы, Максим, какие дураки! Вот что значит, инерция мышления. Пилим бревно бензопилой, а что мотор завести нужно — забыли!
— Ты это о чем?
— Покойники, Максим, покойники. Которых в лесу прикопали, и те, которых казаки в сельский морг отвезли. На хрена, скажи мне, их эксгумировать, если живьем допросить можно?!
Бубнов только сплюнул с досады. Ведь на самом деле — чего проще? Еще вчера можно было выскочить туда и взять новопреставленных рабов божьих тепленькими. Причем в буквальном смысле слова.
Может, среди них настоящий организатор есть!
А ведь и он сам ходил в боковое время, и Тарханов там провел чертову уйму времени, а как случилось вот такое — будто память отшибло, не хуже, чем Постному и действительно, инерция, а если более научно выразиться — динамический стереотип. Способ поведения в данных обстоятельствах, настолько отработанный, что включается без участия сознания. Плеснул в лицо огонь в узком тупиковом коридоре — ты закрыл глаза и отскочил назад. А единственно правильным решением было бы, наоборот, рвануться сквозь пламя и, пусть с ожогами, выбраться на свободу.
— Давай, Максим, сейчас соберем группу, и под твоей командой — вперед. Не могли они за пятнадцать часов далеко уйти, наверняка поблизости бродят. Только как ты их ловить будешь? — Тарханов вспомнил свою встречу с некробионтами. Мало шансов, что найдется среди террористов еще один Шлиман.
— Кажется, есть способ.
— А я на кордон смотаюсь, на месте посмотрю, может, там тоже какая-нибудь хитрая аппаратура имеется...
Бубнов после участия в патологоанатомическом исследовании подобранных на поле боя трупов второго порядка много размышлял о том, каким бы образом организовать широкомасштабное изучение природной и, так сказать, идеологической сущности феномена некробиоза.
В другое время не составило бы проблемы собрать коллектив из специалистов соответствующих профилей, открыть финансирование, подготовить оборудование, отловить нужное количество особей и ставить на них какие угодно опыты.
Сейчас же навалилось столько не в пример более важных, с точки зрения высшего руководства, забот и проблем, что от предложения Бубнова просто отмахнулись. Лично Чекменев начертал на рапорте резолюцию: "Отложить до лучших времен! Занимайтесь чем поручено!"
Ну, вот вам, Игорь Викторович, и "лучшие времена"!
Хорошо, что кое-какие наработки у Максима все-таки были.
Группу он собрал быстро, служба была поставлена. В составе его отдела спецконтроля имелись и медики — свежеиспечённые военврачи сентябрьского выпуска, и не забывшие общевойсковую подготовку, и инженеры с техниками, умеющие обращаться с хроногенератором и верископом. Так что со стороны приглашать почти никого не пришлось.
Сразу после обеда колонна колесных машин прошла портал и двинулась в сторону Сергиева Посада по той же дороге, где вчера ехал Великий князь. Сам же Максим поднялся в воздух на вертолете. Сопровождал его, с личного разрешения Олега Константиновича, войсковой старшина Миллер, едва успевший проспаться после обмывания новых двухпросветных погон. Как это у них в полку говорилось в адрес выслужившего штаб-офицерский чин — стал на рельсы.
Укажет точное место захоронения, а заодно и полюбуется на дело рук своих.
Когда он получил приказ, лицо адъютанта передернулось. Совсем ему не улыбалось встречаться с собственноручно убитыми людьми, да вдобавок воскресшими. Кое-что он об этом феномене слышал, но в подробности не вдавался. Хоть и был он немцем, пусть давно обрусевшим (немец — он обезьяну выдумал!), а к метафизике никакой склонности не испытывал. Предстоящее Павел Петрович понимал как одну из разновидностей эксгумации, а от вида лежалых трупов его всегда мутило.
Поэтому, угнездившись на заднем сиденье вертолета, он в профилактических целях хорошо приложился к фляжке, которую, по должности, всегда имел при себе. Олег Константинович, как известно, подобно своему августейшему предку Александру Третьему, любил, чтобы при щелчке пальцами в его руке немедленно оказывалась черненая стопка. Или, в походных условиях, эта самая фляжка.
Уже на четвертом витке расходящейся от лесной могилы спирали пилот указал Максиму на искомую цель. Семь человеческих фигур цепочкой двигались по просеке строго на запад. Когда вертолет снизился, Максим увидел, что все они вооружены. Но прошедшая на высоте всего лишь в сотню метров боевая машина не привлекла их внимания. Бубнову это было знакомо — прошлый раз покойники тоже не реагировали на вертолеты до тех пор, пока они не открывали огонь на поражение.
Сейчас слепой инстинкт гнал некробионтов на поиски пищи. Как Баба-яга из сказки, они ноздрями (или какими-то другими органами чувств) пытались уловить человеческий дух.
Бубнов предполагал, что охотничий инстинкт у них включается только после того, как сработает портал. Ну, вроде как паук реагирует на подрагивание сторожевой нити ловчей сети. А нюх улавливает запах живого как бы не на десятки километров. И если металл экранирует человеческую эманацию, то брезент автомобильных тентов — безусловно, нет. Вот они с точностью компасной стрелки и повернули в сторону приближающейся колонны.
Максим приказал своему отряду выйти на достаточно обширное для намеченных действий поле, остановиться и начать разгрузку.
В запасе было не менее полутора часов, даже если некробионты перейдут на спринтерский бег.
К моменту, когда первый покойник появился на опушке, все у Бубнова было готово. Ничего экстраординарного придумывать не пришлось. В зоопарке он под расписку взял транспортную клетку для перевозки особо опасных хищников и распорядился поставить ее ближе к западной кромке леса, в самой середине густой купы боярышника. Издалека это выглядело именно как огромный куст с нешироким просветом посередине. Сдвинутая дверь клетки была не видна уже с десятка шагов.
Технику и людей Максим разместил в лесу позади клетки. Так, чтобы азимут на манящий запах живого проходил сквозь нее. На отсечный огневой рубеж был выдвинут БТР с крупнокалиберным пулеметом.
Чтобы руководить охотой, он вместе с Миллером устроился на сколоченной между ветвями старого дуба наблюдательной площадке, метрах в четырех над землей. Войсковой старшина вооружился верным дробометом. Бубнов же ограничился биноклем и сильным радиомегафоном.
В клетке были привязаны семь поросят, по числу некробионтов. Свинья, как известно, наиболее близка к человеку по своей биохимии и генотипу. Поэтому предполагалось, что для поддержания сил покойников эта разновидность живого подходит в наибольшей степени.
Головной некробионт, с пулевой дыркой между глаз и штуцером в руках, приостановился в полусотне метров от ловушки. Глаза у него были полуприкрыты, а ноздри раздувались, что хорошо было видно в бинокль. Похоже, присутствие пищевых объектов покойники сначала улавливают в принципе, как рыбы боковой линией — колебание воды, а точную наводку на цель производят с помощью обоняния и лишь в последнюю очередь — зрения.
Сзади на командира напирали прочие жаждущие пищи покойники. Но, что поразило наблюдателей, опередить его и кинуться к добыче самостоятельно не пытались.
— Хорошо вы с князем поработали, — сквозь зубы прошептал Бубнов, не отрывая глаз от бинокля, — все пробоины в грудь и в голову.
— Это не мы хорошо, это они плохо, — успел ответить Миллер, имея в виду, что при жизни террористы пренебрегали самыми элементарными правилами. Словно действительно на охоту за безоружным зверем вышли, а не на бой с людьми, учившимися стрелять и воевать с восьмилетнего возраста. — Кто их только на такое дело послал?
Этот вопрос интересовал и Бубнова, причем начали у него появляться некоторые соображения, по причине своей безумности вполне претендующие на истинность.
Вожак втянул в себя критическую дозу энергетической ауры живых, или теперь уже просто запаха свиной и человеческой плоти, нервного солдатского пота, и рванулся вперед. Остальные, не меняя порядка построения, — за ним.
Проломились сквозь маскировочную завесу из веток, и, как только последний оказался внутри, откинулись стопора, фиксирующие пружины клинкетной двери. Ловушка захлопнулась.
Некробионты этого словно и не заметили. Кинулись на поросят, поднявших неимоверный предсмертный визг.
Кончилось все почти мгновенно. Поросята отнюдь не были растерзаны, с кровью, хрустом костей и прочими неэстетичными подробностями, они были именно что выпиты, высосаны, как паук высасывает попавшую в его тенета муху. Причем вожак успел употребить двоих, а зазевавшийся (наверное, он и в жизни в этой компании был на третьих ролях) не получил ничего. И теперь метался внутри клетки, натыкался на прутья, верещал, каким-то образом понимая, что теперь ему конец, полный и окончательный.
Впрочем, напитавшиеся жизненной силой товарищи теперь тоже представляли для него определенный интерес. Да и запах двух десятков людей, находящихся всего в нескольких метрах, никуда не делся.
Некробионт с развороченным картечью животом, щупловатый и вообще жалкий, как последний котенок в помете, бросился на ближайшего к нему приятеля, и тут же рухнул на землю от удара ружейным прикладом. Полноватый мужик, хорошо одетый, которому очень бы подошли очки в тонкой золотой оправе, не только сбил его с ног, но и, приставив ко лбу ствол карабина, равнодушно выстрелил. Значит, не забыл, как пользоваться орудием, и понимал, что оно смертельно и для единожды уже умерших.
Миллер сдавленно икнул. Да уж, выстрел в голову в упор из ружья крупного калибра выглядит неэстетично даже для опытного охотника. Головы-то, собственно не осталось.
"А сейчас еще начнется ураганное гниение ", — мельком подумал Максим.
У остальных некробионтов поступок товарища не вызвал протеста. Вообще никакой реакции. Они были сыты, они блаженствовали доступным им образом. Словно бы еще не понимая, что пойманы и заперты.
— Так, пункт первый выполнен, — удовлетворенно произнес Бубнов не то самому себе, не то и Миллеру тоже. А в мегафон объявил на всю поляну: "Личному составу оставаться на местах. Бдительности не терять, БТР — вперед".
Спустившись по нескольким забитым в ствол дерева скобам, он подошел к клетке, прикрываясь корпусом бронетранспортера.
Из рассказов Ляхова Максим знал, что некробионты, по крайней мере израильские, способны к общению на человеческом уровне.
— Эй, там! Предлагаю выбросить все имеющееся оружие наружу. Питание и нормальное обращение гарантирую. В противном случае прикажу немедленно открыть огонь на поражение!
Подрагивающий в такт холостым оборотам дизеля ствол пулемета подтверждал серьезность угрозы.
Все карабины немедленно вылетели наружу через просветы между прутьями. Хоть живой, хоть покойник с детства привык, что российская армия шутить не любит.
— Все? Ножей, пистолетов ни у кого не осталось?
— Ножи тоже, командир? — сдавленным, но отчетливым голосом спросил старший.
— Тоже, тоже, бросай все.
Убедившись, что распоряжение выполнено, Бубнов позволил себе слегка расслабиться, достал из портсигара папиросу. Миллер стоял сзади и слева, держа ружье на изготовку. Ему очень интересно и одновременно странно было видеть вместе, в одном качестве и тех, кто копал могилу, и тех, что покорно ждали, когда товарищи их зароют. Сразу узнал того, разговорчивого и умного, которого хотел взять живым, да не получилось.
— А теперь поговорим. Ты здесь главный в своей банде? — Максим указал пальцем. — Ты понял, что с вами случилось?
— Кажется, понял, командир. Никогда не верил в такое, а вот приходится. А вы тогда кто — ангелы небесные или по другому ведомству?
Бубнов для себя решил, что если он будет продолжать воспринимать происходящее с точки зрения обычного человека, то повредится в уме не хуже капитана второго ранга Кедрова. Тому как раз именно на этом сорвало башню. А здесь нужно исходить только из непосредственной реальности, не забивая голову пустяками.
— Абсолютно по-другому. А у вас появился прекрасный шанс и в этом мире устроиться с максимально возможным комфортом. Райских садов не гарантирую, но и котлы со смолой, и раскаленные сковородки можно пока вывести за скобки. При разумном поведении. Что сейчас и проверим...
— Эй, а тебя, господин, я запомнил, — неожиданно сказал покойник, обращаясь к Миллеру.
— Да неужели? — не растерялся войсковой старшина. — И как воспоминания?
— Не то чтобы очень. Пока ты на дороге суетился, я на тебя все время и смотрел, от тебя главной пакости ждал, думал, что хозяин твой носом в грязь зарылся и в штаны наложил. А потом как кувалдой по лбу — и все. Очнулся уже в этом качестве.
— Так и не хрена ворон ловить, — мстительно сказал Миллер. — Не умеешь — не берись!
Остальные покойники интереса к разговору не проявляли, сгрудились в дальнем углу клетки, осоловевшие, с бессмысленными, неживыми глазами. Будто стараясь максимально соответствовать своей нынешней сущности. Это было достаточно странно, с точки зрения Бубнова. Разве только допустить, что каждый из них активизируется прямым и напористым обращением лично нему, а так посланцы внешнего мира для них интереса кроме пищевого, не представляют.
Но Максиму заниматься сейчас праздным теоретизированием было недосуг. Главное — немедленно и в полной сохранности доставить добычу в Центр, а там для их изучения найдется и время, и специалисты.
У нас ведь как — объяви конкурс на замещение вакансии главного некроманта или обер-чернокнижника, с чином и приличным окладом жалованья, от кандидатов отбоя не будет. И каждый солидные рекомендации с последнего места работы предъявит, и ходатайства научной и иной общественности.
