ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Сообщение о взятии российскими войсками Радома после всего лишь трехчасового боя вызвало шок во временном правительстве национального спасения Польши, предусмотрительно разместившемся не в Варшаве, Люблине или Лодзи, а в захолустном городке Торунь.

Знаменит он был лишь тем, что в нем родился Коперник, великолепным костелом святого Яна, где могло бы разом поместиться половина всего верующего населения города, да крепостными стенами XIX века.

Зато великолепно подходил в качестве повстанческой столицы. Ни одного российского воинского гарнизона на сотни километров вокруг, и вообще минимум москалей и прочих некоренных народностей. Окутывающая все аура древней государственности времен наивысшего могущества державы, старинная ратуша, где так приятно заседать Сейму, не выбранному (за отсутствием времени и условий), а делегированному от разношерстных по программам и убеждениям патриотических партий, партиек и комитетов.

Стены повыше, чем в Московском Кремле, за которыми народные витии в случае чего смогут отсидеться до получения помощи от сообщества цивилизованных стран. И очень удобный набор коммуникаций для бегства. По Висле в Балтику, где изгнанников радушно встретят датчане и шведы. По автостраде и железной дороге на Запад, где до германской границы всего триста километров, ну и, в конце концов, самолетом в благословенный Краков.

Как только по московскому дальновидению было сообщено об успешном начале операции по восстановлению конституционного порядка в Привислянском крае, последовало громогласное, но с прорывающимися истерическими нотками опровержение из затаившегося где-то в городских трущобах "штаба обороны Радома".

Мол, действительно имели место высадки вражеских тактических десантов в районе предприятий военно-промышленного комплекса, но все они уничтожены доблестными "НСЗ" и отрядами вооруженного народа.

Даже показ документальных кадров движения колонн российских БМД через центр города и высадки батальонов пехоты с аппарелей гигантских транспортных "Микул Селяниновичей" на центральном аэровокзале был сгоряча объявлен московской фальшивкой.

Но самые чуткие к изменениям окружающей среды особи "верховной власти" занервничали.

Всего два часа потребовалось корреспондентам "Берлинер Рундшау", "Рейтер", "Либерте Франсез" и прочих информационных агентств, чтобы перебросить в эфир собственные видеоматериалы, изображающие в том числе и массовую сдачу в плен ополченцев, и горы брошенных винтовок и автоматов на городских улицах, и трехцветные флаги (немногочисленные, впрочем) на балконах и фронтонах жилых домов.

Этого времени хватило, чтобы "сейм" принял во всех чтениях сразу несколько казавшихся ему важными документов, долженствующих резко переломить катастрофическое развитие ситуации.

Европейские страны в самой категорической форме призывались к немедленному признанию независимой Речи Посполитой на любых условиях, всем волонтерам из-за рубежа гарантировались немыслимые денежные оклады и прочие преференции.

В стране объявлялась поголовная мобилизация, десятикратное повышение зарплат и пенсий (путем запуска на полную мощность производства российских денежных знаков на национализированном филиале Петроградского монетного двора), введение прав и свобод граждан, каких не имело даже население пиратской республики Тортуга.

В большинстве своем акты эти были взаимоисключающими и не предусматривали какого-либо механизма их реализации за отсутствием соответствующих властных рычагов.

Предполагалось, что они заработают в автоматическом режиме, путем революционного творчества масс.

После чего, уже на закрытом совещании президиума правительства, было принято решение на всякий случай перебазироваться в Познань, оставив в Торуни рабочую группу, которая и должна была сформировать и возглавить народную армию "Висла".

Однако ее члены быстро сообразили, что их бросают здесь всего лишь для отвлечения внимания российского командования, фактически на убой, и начали решать свои проблемы самостоятельно.

Тем более что поступили сведения о продвижении вверх по Висле, водой и по берегам, сильной группировки военно-морских сил, почти не встречающей организованного сопротивления. Да и какое сопротивление могли оказать морской пехоте и бронированным мониторам с шестидюймовой артиллерией разрозненные отряды волонтеров и местной самообороны?

К исходу первых суток операции зона контроля Радомской оперативной группы распространилась более чем на сотню километров в каждую сторону, на юг почти до Малопольской границы, на север к пригородам Варшавы, на запад к узлу дорог у Томашув-Мазовецкого.

С точки зрения чисто военной, можно было считать, что кампания повстанцами уже проиграна. Так фон Ферзен и доложил на совещании в ставке князя, только что ответившего согласием на всеподданнейшее обращение Государственного Совета и Государственной думы о принятии на себя бремени военной диктатуры.

Олег Константинович был слегка возбужден, ему предстояло ровно в полночь выступить по общенациональному каналу с обращением к народу, и слушал он доклад полковника не слишком внимательно. Почему, собственно, генерал Агеев и передоверил эту миссию всего лишь начопероду. Понимал, что пока что больших лавров, стоя у карты с указкой, не стяжаешь, вопросы же могут возникнуть самые неожиданные и не всегда приятные.

Вот о полном разгроме мятежников он уж непременно доложит сам и в должной тональности.

А пока говорил барон. В умении представить собственные труды в наиболее благоприятном свете ему тоже было мало равных. Клуб "Пересвет" давал хорошую школу.

— ... Таким образом, на час "М + 25" дивизия генерала Ливена, имея в первом эшелоне двенадцать стрелковых батальонов и три танковых батальона на фронте в двести пятьдесят километров, четыре стрелковых батальона, танковый батальон и артиллерийскую группу из трех пушечных и одного гаубичного дивизиона во втором эшелоне, развивает наступление общим направлением на Олыптын — Влоцлавек, имея в виду к часу "М + 45" выйти на восточный берег Вислы на всем протяжении Большой излучины. После подхода кораблей флота начать ее форсирование.

Обвел указкой названный район.

— Дивизия генерала Слонова, практически не встречая сопротивления, ротными колоннами трех стрелковых полков стремительно продвигается с Сандомирского плацдарма через Кельце на Лодзь. Танковый полк, также поротно, наступает на Ченстохов, прикрывая одновременно Малопольскую границу от прорыва мобильных групп неприятеля в ту и в другую сторону. Так как, — счел нужным пояснить полковник, — отмечается встречное движение добровольческих отрядов краковцев на север и деморализованных нашим наступлением повстанцев на юг. Причем в перехватываемых танкистами и разведчиками транспортных колоннах отступающих обнаружено непропорционально большое количество грузов невоенного назначения...

— Что вы деликатничаете, барон, — впервые подал голос Великий князь, — барахло, что ли, вывозят?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество! Вывозят. Личное имущество, товары со складов, продовольствие... Много чего. В занятых передовыми отрядами населенных пунктах замечены следы многочисленных грабежей и погромов.

— Пресекать без малейшего сожаления и мягкотелости, — бросил князь. — Мародеров и погромщиков расстреливать на месте. Считаю необходимым немедленно направить в освобождаемые районы отряды полевой жандармерии. За счет формирований петроградского подчинения. Нашим — воевать надо!

— Будет исполнено, Ваше Императорское Высочество! — щелкнул каблуками уже Чекменев, поскольку эти-то вопросы в компетенцию фон Ферзена никоим образом не входили.

— Остальные подразделения дивизии намечено также перебросить к Малопольской границе, поскольку проникающие через нее отряды боевиков проявляют гораздо большую активность и боевую устойчивость, нежели инсургенты.

— Это тоже понятно, — кивнул князь, — решение правильное. Какие соображения по введению в дело дивизии Каржавина?

— Ее эшелоны, Ваше Императорское Высочество, в данный момент сгруппированы в треугольнике Ростов — Екатеринодар — Ставрополь, и оперотдел не видит необходимости поворачивать их на запад. Нынешняя дислокация — оптимальная на случай любого развития событий.

— Согласен. Пока на юге спокойно, но возможность пограничных инцидентов и там исключать не следует. Короче — работайте. Завтра я намереваюсь выехать на фронт уже в новом качестве и лично проинспектировать войска. Гвардию я знаю, а вот с российскими армейскими намереваюсь познакомиться поближе. Есть у меня некоторые соображения, но вам я их сообщу позже. Что решаете с Варшавой?

— Варшаву штурмовать нецелесообразно. Потери в уличных боях могут быть слишком велики. Город следует окружить и блокировать по внешнему обводу, после чего предъявить гарнизону ультиматум о сдаче. В случае отказа вновь ввести в действие план "Фокус-3"...

— План утверждаю. Вы хорошо поработали, полковник, выражаю вам свое благоволение. Если на местности все пройдет так же гладко, как на бумаге, никто не будет забыт и обижен.

В приемной Олега Константиновича ждал начальник Генерального штаба Российской армии генерал-лейтенант Хлебников, три часа назад испросивший экстренной аудиенции и уже успевший прилететь из Петрограда в сопровождении начальников управлений: оперативного, автобронетанкового и личного состава.

"Быстрые ребята, — подумал князь, здороваясь, — главное — сообразительные!"

Так без этого не проживешь.

Официально Олег Константинович примет Верховное командование всеми вооруженными силами республики (пока еще) только завтра, но тут уж лучше перетянуться, чем недотянуться.

"Интересно, с чем он прибыл? Засвидетельствовать почтение, заверить в преданности, накапать на военного министра в обмен на гарантию сохранения в должности? Что ж, послушаем".

Лично он с генералом был знаком мало, а так пересекался, конечно, и все существенные детали биографии, заслуги, сильные и слабые его стороны знал.

Как-то не похоже было, чтобы третье, а то и второе лицо в воинской иерархии столь непристойным образом суетилось в заботе о личном благополучии.

— Проходите в кабинет, Воислав Игнатьевич...

"А еще говорят, что имя человека ничего не значит. Вышел бы из Воислава знаменитый скрипач или модный кутюрье? А генерал получился вполне даже ничего".

Хлебников и вправду был мужчина представительный, с мушкетерской эспаньолкой, браво подкрученными усами, походный мундир сидел, как на манекене в ателье на Воздвиженке. Орденов на груди достаточно, только московских ни одного, в Гвардии он не служил.

— ...Наедине желаете беседовать или присутствие господ генералов тоже требуется?

— Так точно, Ваше Высочество, доклад предполагается общий.

— Тогда прошу. Чтоб зря не терять времени, ставлю в известность — курить можно, денег нет. Остальные вопросы подлежат обсуждению.

Генералы деликатно засмеялись, потянулись к радушно раскрытым на столе коробкам с толстыми и ароматными папиросами "Кара Дениз", как бы шутливой данью Местоблюстителю от губернатора Ванской области (Историческое название Западной Армении, до мировой войны принадлежавшей Турции под названием Ванский пашалык.), которую тот отправлял с Москву ежегодно, к дате воссоединения армянского народа, за которое традиционно благодарили не нынешнюю демократическую, а царскую власть.

Тема доклада была для князя неожиданной.

Хлебников сообщил, что хотя армия в ее нынешнем состоянии пока не способна собственными силами провести операцию по полному замирению Привислянского края (как будто князь не знал этого раньше), она горит желанием внести достойный вклад в достижение победы (и на эту тему есть штабные разработки, к чему повторяться?). Неужели действительно похолуйствовать генерал явился?

Однако дальше пошло интересное.

В конце шестидесятых годов прошлого века на некоторое время в Высшем совете Тихо-Атлантического союза и Объединенном комитете начальников штабов возобладала стратегическая концепция "Дальние рубежи". Она предусматривала создание своеобразного предполья, передовой линии обороны, вынесенной на двести-триста километров от дипломатических границ "Периметра".

В случае усиления внешней угрозы государствам Союза от незамиренных племен и народов именно в этой зоне должны были проводиться высокоманевренные операции против вероятного противника. Будь то регулярные вооруженные силы недружественных стран или крупные террористические бандформирования любой ориентации. В качестве материального обеспечения этой доктрины начались разработки, а потом и производство подходящей боевой техники.

В том числе бронетранспортеров высокой автономности и вместимости (запас хода до 1000 км, экипаж 25-30 человек), средств огневой поддержки рейдеров (легкие самоходные орудия и минометы) и, как своеобразный аналог стратегической кавалерии былых времен, крейсерские танки, способные решать самостоятельные задачи практически на всю глубину вражеской территории.

Потом доктрина естественным образом умерла, на смену ей пришла другая, потом третья, по мере того как менялась мировая атмосфера и прогрессировала военная мысль.

Новые поколения стратегов делали ставки то на штурмовую авиацию и парашютные войска, то на узлы и линии тотальной фортификации, а близкие им по духу промышленники и финансисты зарабатывали нешуточные деньги на переоснащении армий и строительстве очередных "Верденов" и "Турецких валов".

Одним словом, на память о тех достославных временах российской армии остались три сотни танков-рейдеров "БТ-15", снятых с вооружения и оставшихся лишь в памяти ветеранов да на страницах исторических справочников.

Но тогдашние генерал-фельдцехмейстеры (Генерал-фельдцехмейстер — главный начальник над артиллерией, производством боеприпасов и примыкающими родами войск, в т.ч. и танковыми.) из скупости или глубокого предвидения не пустили танки в переплавку, а согнали их на базу хранения в районе города Дубно, недалеко от Львова. Где они, законсервированные, и простояли в глухом лесном урочище три десятка лет. Службу при них несли все больше сверхсрочники-ветераны, обжившиеся, окружившие полосу отчуждения собственными поместьями, садами и огородами, передававшие непыльные и хлебные должности по наследству.

Всего и дел — вовремя смазывать катки и траки соляркой, пару раз в год проверять уровень масла в двигателях, выборочно их запускать, следить, чтобы всегда заперты были люки, на месте дульные крышки пушек. А главное — содержать в порядке и полной неприкосновенности склады с тремя боекомплектами снарядов и пулеметных патронов на машину.

Однажды прописанная в бюджете военного ведомства строка финансировалась исправно, хотя все давно забыли, что же именно она обозначает. И жалованье персоналу шло. Совершенно, как в Британском флоте, где четыреста лет получали фунты стерлингов и натуральный паек "коты его Величества" и их смотрители.

Одним словом, завершил свое пространное вступление Хлебников, в настоящее время мы обладаем едва ли не корпусом вполне боеготовых танков, по ряду параметров лучших в мире. С неизрасходованным моторесурсом.

Спасибо генералу фон Крайцхагелю, который о них вовремя вспомнил.

Хлебников указал на поджарого невысокого начальника АБТ с танковыми эмблемами на углах черного бархатного воротника.

— Так точно, Ваше Высочество. Я еще юнкером однажды посещал эту базу, сам посидел с полчаса за рычагами. И так оно мне в память запало. Как у моряка — о первом учебном паруснике. Потом, конечно, не до того было. А занял нынешний пост — снова вспомнил. "Бэ-тушка", так сказать, моя юношеская любовь.

"Да ты тоже романтик, ваше превосходительство, — с теплым чувством подумал князь. — Нам такие нужны!"

— Ближе к делу, Конрад Карлович, — тем не менее строго сказал он. — Что предлагаете?

— В течение суток, если будет приказ, танки можно расконсервировать. Тут главное — аккумуляторы зарядить и горючее подвезти. Но это мы сделаем. Все полевые станции округа туда бросим.

Зато потом, если приказ будет, десятки ротных колонн выступят по расходящимся направлениям, по всем шоссе и автострадам. Не задерживаясь, не ввязываясь в затяжные бои, с десантом на броне — до германской границы! Влетели в городок или поселок — за полчаса подавили сопротивление, если таковое будет, и дальше!

Как и задумывалось при их создании.

Длинноствольная пушка семьдесят шесть, два пулемета, скорость по твердому покрытию — сто двадцать. А главное — потрясающий психологический эффект. И на поляков, и на мировое сообщество! Такого они уж точно не ждут. А тут — словно конница Аттилы!

Возбужденный нарисованной им картиной, генерал замолчал,

— Да, это и вправду эффектно, — согласился князь. — Но есть ведь и проблема, иначе вы бы не пришли?

— Так точно, Ваше Высочество. У нас нет для них экипажей. Солдаты срочной службы, да и офицеры моложе пятидесяти лет (а таких почти не осталось) никогда с этими танками дела не имели. Если я даже переброшу в Дубно личный состав двух танковых дивизий Петроградского округа, это займет неделю минимум. И еще столько же на освоение техники. Раньше — немыслимо. О боевом слаживании подразделений я и не говорю.

— Что требуется от меня? Остановить время? Я не Иисус Навин (Иисус Навин — библейский полководец, который для того, чтобы успеть разгромить врага, приказал остановиться Солнцу.).

Заговорил начальник управления личного состава:

— Если бы вы согласились, Ваше Высочество, мы сегодня же могли бы отправить в Дубно юнкеров старших курсов Киевского, Минского, Одесского танковых и инженерных училищ. А также слушателей Бронетанковой и Тылотранспортной Академий. Первые, под руководством своих преподавателей и содержателей базы, смогут освоить танки буквально за сутки. В качестве экипажей. Молодые мозги и уровень подготовки, знаете ли. Вторые, хорошо знающие друг друга и имеющие должную техническую и оперативно-тактическую подготовку, будут незаменимы в качестве командиров отдельных взводов и рот, действующих совершенно автономно. И боевую практику заодно получат.

Князь задумался.

— Вообще-то, бросать в бой золотой фонд армии в качестве рядовых — такого с Гражданской войны не было. С другой стороны — это действительно остроумно и стратегически оправданно. Поэтому — я согласен. Приступайте немедленно. Приказы можете отдавать прямо с моего телефона в приемной. О готовности к маршу и бою доложите мне... — князь посмотрел на часы, — завтра в это же время. Все свободны. А вы, Воислав Игнатьевич, задержитесь.

Когда они остались одни, Олег Константинович помолчал немного, словно бы не зная, что именно он хотел сказать. Но это тоже была часть его системы общения с подчиненными.

— Вы знаете, генерал, мне кажется, что мы с вами сработаемся...