ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Через Тель-Авив и Брест Ляхов возвратился в Москву.
С Розенцвейгом они расстались во Внуковском аэропорту. Сначала собирались ехать вместе, но у самого выхода из терминала возник ниоткуда высокий лощеный поручик.
— Господин полковник, приказано встретить и проводить. В Кремль. К полковнику Неверову.
— Так вот и еще господин Розанов со мной. Подвезем?
— Приказано — только вас встретить...
Вадим очень удивился. Слишком уж категоричным был тон порученца. Однако — мало ли что.
— Простите, Львович, тут, наверное, дело неотложное. Рад бы был кофейком с вами побаловаться, но — сами видите.
Розенцвейг посмотрел на него со странным выражением лица. А Вадим и тогда ничего не понял.
Под мелким, нудным дождем прошел в сопровождении офицера к ожидавшей напротив скверика машине.
В кремлевском кабинете Тарханова ему сразу не понравилось. Сергей был мрачен и чем-то угнетен.
— Вернулся? Молодец. А мы тут без тебя Императора на Престол возвели...
— А и хрен бы с ним, — невежливо ответил Вадим. — Ты еще не генерал Свиты?
— Пока нет.
— Татьяна как?
— Спасибо, все в порядке. Твоя Майя — тоже.
Помолчали, в некоторой растерянности не зная, о чем еще говорить.
— Может, нальешь с дорожки? — спросил Ляхов.
— А, это — сейчас!
Достал из сейфа недопитую еще с того дня бутылку коньяка.
— Слушай, Серега, может, ты тещу похоронил, что за минор? — попытался неловко пошутить Вадим.
Тарханов как-то безнадежно махнул рукой. Нет, с ним правда было не то. Неужели Татьяна что-то все-таки выкинула?
— Ну, не хочешь говорить, и не надо. А уж у меня есть чего...
— Расскажешь...
До кабинета Чекменева ехать не пришлось. Он помещался здесь же, в Кремле, только в другом корпусе.
Длинными коридорами прошли до кабинета, кстати, гораздо более скромного, чем у Тарханова.
Без всяких задних мыслей Ляхов, по старой памяти, широко улыбнулся генералу, шагнул навстречу, ожидая, что тот протянет ему руку. Приготовил слова, которыми начнет докладывать о результатах своей миссии.
Но и генерал выглядел так, будто последние сутки кормился только лимонами.
"Да неужели они совсем разучились владеть собой? — как-то отчужденно подумал Вадим. — Какие же они тогда, на хрен, профессионалы?"
— Извините, Вадим Петрович, — сказал Чекменев. — Это, может быть, даже и ошибка, но пока я должен вас арестовать. Пистолет сдайте.
Ляхов с удивительным даже для самого себя спокойствием обернулся на стоявшего за его спиной Тарханова.
Тот с непередаваемо мучительной гримасой на лице, которую он безуспешно пытался подавить, сделал едва заметный жест руками, который можно было истолковать примерно так: "Сейчас я совершенно ничего не могу сделать. А там посмотрим..."
Ляхов демонстративно, с этакой аристократической брезгливостью расстегнул ремень кителя. Кобура "Адлера" висела на нем тяжелая, внушающая уверенность. Секунда дела — сдернуть застежку, пистолет сам выпадет в руку. И что тогда?
— Подавись, подполковник, — в качестве высшего оскорбления бросил он в лицо Чекменеву его недавнее звание, а на стол — наградной израильский пистолет.
к о н е ц
Ставрополь
2005 г.
